Несколько лет назад известный теолог начал свое размышление о присутствии Церкви в современном мире с остроумного предложения диалектики между идентичностью и актуальностью, двумя, на первый взгляд, несовместимыми измерениями: если христиане пытаются достичь актуальности и общественного признания, они должны приспособиться к окружающему миру, тем самым жертвуя своей христианской идентичностью; а если, напротив, они усиливают элементы своей идентичности, они рискуют потерять социальное присутствие и превратиться в секту. Ясно, и так предлагал этот теолог, что истинная актуальность христианина и Церкви может быть достигнута только на основе идентичности испытанной и верной. И это то же, что Иисус говорит ученикам перед своим Вознесением. Это слова, которые превосходно сочетают в себе два измерения: идентичность, сущностное ядро христианского послания, память о пасхальной тайне смерти и воскресения Мессии; и, непосредственно, актуальность, миссию Церкви, которую Иисус доверяет своим ученикам и в которой Он открывается всему миру.
Тесное соединение обоих измерений имеет важное значение. Во-первых, потому, что содержание веры – это не более или менее привлекательная идеологическая, нравственная или религиозная система, а связь с Мессией, человеком из плоти и крови, который действительно жил среди нас, умер и воскрес, выполняя тем самым спасительный замысел Божий, что и означают слова «так написано». Посему миссия выполняется не с помощью пропаганды, силы или рациональных аргументов, а свидетельством тех, кто живо связан с Учителем: «Вы же свидетели сему».
Знаменательно, что Вознесение происходит в Вифании – месте смерти и жизни (ср. Ин 11, 1-43), дружбы с Учителем, созерцания и служения (ср. Лк 10, 38-42). Крепкие личные связи, с которыми ассоциируется Вифания, помогают нам понять, что Вознесение Иисуса на небеса – это не разлука. Лука, богослов истории спасения, чётко различает различные его моменты и теперь указывает на границу между временем земного присутствия Иисуса, который в некотором смысле длится и во время пасхальных явлений, и временем миссии. Но на самом деле Вознесение знаменует собой не просто исчезновение, а новую форму присутствия, которая именно из-за универсализации миссией, не может иметь видимого характера, связанного с определённым пространством и временем. Это присутствие в Духе, сила горнего, в которую должны облечься ученики. Однако универсальный характер этого присутствия не должен вводить в заблуждение: это не «абстрактная» универсальность, ограниченная миром идей, а конкретная универсальность, связанная с любым местом и любым временем: быть Его свидетелями «в Иерусалиме и во всей Иудее, и Самарии и даже до края земли», зная, что Он – с нами «во все дни до скончания века» (Мф 28, 20). Этот «скончание века», в пространстве и во времени, находится там, где нахожусь я, каждый из нас, в каждый момент: здесь и сейчас, до этого места и до этого момента дошло послание Евангелия, и миссия каждого состоит в том, чтобы продолжать нести ее во все места и времена.
Благодаря этой новой форме присутствия Духа, которая является свидетельством верующих, Иисус «продолжает претерпевать все те труды, что мы, члены его, переносим», как напоминает нам св. Августин: это Он Сам гоним, когда христиане подвергаются гонениям («Савл, Савл, почему ты гонишь меня?» – Деян 9, 4); это Он Сам испытывает голод, жажду и мучения во всяком страдающем человеке (ср. Мф 25, 34-45). Но эта форма присутствия также делает верным и обратное: если ученики вернулись в Иерусалим (который, не будем забывать, «близ Вифании, стадиях в пятнадцати», ср. Ин 11, 18) и были «с великой радостью, и пребывали всегда в храме, прославляя и благословляя Бога», то это потому, что несмотря на трудности и невзгоды этого времени миссии и свидетельства они уже участвуют в первых плодах победы Христа над смертью и наслаждаются этими плодами. Поэтому и св. Августин говорит о Вознесении: «Сердце наше да вознесётся также с Ним… так, что благодаря вере, надежде и любви, которыми мы соединяемся с Ним, да обретём покой уж ныне же на небесах».
Поэтому мы понимаем, что, хотя миссия смиренно выполняется через свидетельства слабых и ограниченных людей, она не зависит от человеческой инициативы или воображения, а осуществляется Святым Духом. Мы снова обнаруживаем, что открытость и значимость миссии – это вопрос верности сути исповедуемой и проживаемой веры. Только благодаря этой верности и этому руководству Духа возможно, как напоминает нам Павел, получить мудрость, которая просвещает сердце, понять жизненность надежду, к которой мы призваны, плодотворность, явленную после смерти силой воскресения. И только таким образом миссия сумеет избежать искажений, которым она может подвергнуться, если мы позволим себе увлечься нашими собственными идеями, так или иначе, постоянно соблазняющими последователей Иисуса. Вопрос об этом в сцене, которую Лука воспроизводит с другими оттенками в начале Деяний Апостолов, можно понять в этом смысле: «Не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю?» Этот вопрос и по сей день продолжает указывать на определенное непонимание мессианства Христа и его пасхальной тайны. Легко и заманчиво мечтать об основании некоей системы, более или менее теократической, которая устанавливает четкие границы между «нами и другими», или понимать свидетельство подобно мистику, смотрящему в небо, или – как программу чисто социальной трансформации, которая оставляет в тени исповедание веры. Другими словами, легко поддаться искушению подчеркнуть идентичность за счет актуальности или, наоборот, искать формы актуальности, которые делают тусклой верность сути веры. Но, как говорит Иисус, «не ваше дело ставить под вопрос власть Божию», а ваше – выполнять возложенную на вас миссию: свидетельство веры, сочетающее верность и открытость, исповедание веры и преданность. И не может быть иначе, потому что истина, передаваемая через свидетельство, возможна только тогда, когда о ней свидетельствует человек, в котором она воплощается, когда она состоит не в том, чтобы говорить о «чем-то», а в том, чтобы жить так, как жил «кто-то», Иисус Христос, воспроизводя в себе это ядро веры: отдавать свою жизнь, чтобы достичь Жизни.
Несколько лет назад известный теолог начал свое размышление о присутствии Церкви в современном мире с остроумного предложения диалектики между идентичностью и актуальностью, двумя, на первый взгляд, несовместимыми измерениями: если христиане пытаются достичь актуальности и общественного признания, они должны приспособиться к окружающему миру, тем самым жертвуя своей христианской идентичностью; а если, напротив, они усиливают элементы своей идентичности, они рискуют потерять социальное присутствие и превратиться в секту. Ясно, и так предлагал этот теолог, что истинная актуальность христианина и Церкви может быть достигнута только на основе идентичности испытанной и верной. И это то же, что Иисус говорит ученикам перед своим Вознесением. Это слова, которые превосходно сочетают в себе два измерения: идентичность, сущностное ядро христианского послания, память о пасхальной тайне смерти и воскресения Мессии; и, непосредственно, актуальность, миссию Церкви, которую Иисус доверяет своим ученикам и в которой Он открывается всему миру.