Если Торжество Пресвятой Троицы говорит о Боге, который близок к нам и идет нам
навстречу, то Торжество Тела и Крови Христовых подтверждает и осуществляет эту
близость и эту встречу. Близость Бога стала видимой, человеческой, и находится в
пределах нашей досягаемости во плоти Христовой.
Через Иисуса Христа Бог и человек встретились и навсегда примирились. Воплощение
Слова Божьего в человечестве Иисуса из Назарета следует понимать с точки зрения
категории посредничества, присутствующей уже в Ветхом Завете. Трансцендентный и
абсолютно недоступный Бог берет на себя инициативу и приближается к человеку через
посредничество, которое позволяет распознавать Его и вступать с Ним в живой контакт,
не погибая. С одной стороны, посредники между Богом и народом – это Авраам, Исаак,
Иаков, Моисей, пророки, цари и священники… Но они являются служителями великого
посредничества, делающего Израиль Народом Божьим, а Яхве – Богом Израиля – Завета.
Вот почему из всех ветхозаветных посредников выделяется Моисей, через которого Бог
заключил с народом завет, скрепленный кровью закланных жертв. Кровь, скрепляющая
завет, говорит о чрезвычайной серьезности этой связи, которой Бог связывает себя узами
со своим народом, а народ – с Богом. Кровь была для иудеев средоточием жизни.
Скрепление договора кровью означает, что подписавшие его ручаются своими жизнями.
И хотя завет подразумевает определенное равенство сторон (даже свободу принимать
его положения и брать на себя ответственность), здесь налицо явный дисбаланс в пользу
Бога: именно Он берет на себя инициативу, Он Тот, Кто спасает и отдает жизнь, и,
прежде всего, Тот, Кто остается верным. Израиль, со своей стороны, обязуется жить в
соответствии с волей Бога, которая является не деспотической волей, а волей к
освобождению и жизни. Вот почему народ торжественно провозглашает: «Всё, что
сказал Господь, сделаем и будем послушны» (Исх 24 7). Хотя позже история покажет,
что они снова и снова будут отходить от этого завета, обещающего им идентичность как
народу и спасение.
Договоры, которые не выполняются, в конечном итоге выходят из употребления. Но это
не значит, что Бог собирается бросить свой народ на произвол судьбы. Фактически, сам
избранный народ – это священнический народ, посредник между Богом и людьми:
призирая и избирая свой народ, Бог смотрит на все человечество. Вот почему верный
Бог, исполняющий свои обетования, не разрушает завет, а обновляет его в
окончательном посредничестве. Бог преодолевает неверность верностью, добровольное
отдаление Своего народа окончательным и максимальным сближением, которое больше
не является просто посредничеством (что объединяет и разделяет), но
непосредственным присутствием: человечностью Христа. В ней воплощается в жизнь
то, что в Ветхом Завете имело символический смысл, например, кровь жертвенных
животных. Автор послания к Евреям решительно настаивает на этом
«максимуме» присутствия, который больше уже не может быть ни преодолен, ни
отменен: Христос, «Первосвященник будущих благ», совершенная скиния
нерукотворная, который очищает нас своей Кровью, посредник Нового Завета,
искупающий нас и очищающий нас, чтобы мы могли получить вечное наследие и
освобождение.
Здесь мы видим, как тайна воплощения Слова тесно связана с тайной Его смерти и
Воскресения. И дело в том, что, становясь максимально близким в человечестве Христа,
Бог также становится максимально уязвимым. Близость, при все ее преимуществах,
которые она может иметь, всегда сопряжена с риском. Делая себя доступным для
человека, разделяя наше человеческое состояние, Бог позволяет нам прикасаться к
Нему, но и подвергает себя опасности, ведь мы можем ударить Его, ранить и убить. Но
и здесь Бог по-прежнему проявляет инициативу: Его смерть не является несчастным
случаем, которого можно было бы избежать. Человеческая плоть поражена семенем
смертности. И Иисус принял эту плоть добровольно и со всеми последствиями. Вот
почему Его смерть на кресте также является выбором: отдать свою жизнь ради любви и
до конца. Таким образом, Бог скрепляет Кровью Христа окончательный завет, который
сильнее самой смерти и ведущего к ней греха. Эта сила, проявляющаяся в немощи Его
плоти, и есть то, что сияет в Воскресении Иисуса Христа.
Только с точки зрения смерти и Воскресения Христа можно понять тайну Евхаристии,
которую мы сегодня празднуем. Хлеб и вино, элементы повседневной жизни,
продлевают и приумножают близость Христа во плоти. Но это еще не все. У нас может
возникнуть искушение воспринять в этом присутствии только восхитительное и
непостижимое чудо того, что кусок хлеба и немного вина стали Телом и Кровью Христа.
Если мы обратимся только или главным образом к физическому или метафизическому
аспекту этого «превращения», мы можем свести тайну Божьей любви к философской
или теологической загадке. Полное понимание (в вере) евхаристической тайны требует,
чтобы мы не забывали, что речь идет о хлебе, преломляемом, и о вине, предлагаемом
именно во время иудейской пасхальной трапезы, которая была не чем иным, как
предвкушением истинной Пасхи Агнца Божьего на алтаре Креста. Преломленный хлеб
означает принесенное в жертву Тело, а предложенное вино – предваряет пролитие
Крови.
Участие в Евхаристии – это наша возможность войти в контакт с воплощенным Богом,
близким и уязвимым, который отдает себя из любви и скрепляет с нами завет, более
крепкий, чем смерть. Таким образом, речь идет не о том, чтобы «пойти на Мессу»,
«выполнить» какое-то обязательство, а о том, чтобы позволить Богу прийти к нам и
войти в нашу жизнь, чтобы в Иисусе Он сблизил нас своим преданным Телом и
пролитой Кровью и даровал нам Свое присутствие. Подобно тому, как иудеи перед
Моисеем говорили: «Всё, что сказал Господь, сделаем и будем послушны», мы перед
пресуществленными хлебом и вином, ставшими Телом и Кровью Христа, восклицаем:
«Смерть Твою возвещаем, Господи, и Воскресение твое исповедуем, ожидая
пришествия Твоего». Мы делаем это не как зрители, а как участники пасхальной
мистерии (вот почему мы едим и пьем), делая своей плоть Того, Кто принял нашу плоть,
своим, чтобы отдать ее.
Не зря Церковь связывает тайну Евхаристии с требованием братства. Так она делает в
Великий четверг, в день установления Евхаристии и в день братской любви. И по той
же причине, в некоторых странах, в этот день Тела и Крови Христовых отмечается день
Каритас. Во плоти бедных продолжает болеть и страдать плоть Христа. Участвуя в
Евхаристии, принимая преданное Тело и пролитую Кровь, мы не можем не чувствовать
этих страданий и не реагировать на них эффективно и конкретно.
И именно этим активным участием в Евхаристии мы «христофицируемся», то есть
становимся посредниками этого Нового Завета между Богом и людьми, свидетелями той
любви, которая отдается себя даже до смерти. Иисус – это Тот, кто «делает все, что
сказал Господь» («Се, иду исполнить волю Твою», Евр 10, 7). Соединенные с Ним,
особенно посредством Евхаристии, мы тоже можем «исполнять Его волю на земле, как
на небе». Мы можем сделать так, чтобы небеса спустились на землю, чтобы мир стал
пригодным для жизни Бога, нашего Отца, и людей, потому что мы, общаясь со Христом,
учимся жить как братья.
Если Торжество Пресвятой Троицы говорит о Боге, который близок к нам и идет нам