Сегодня Слово Божье приглашает нас «подняться», на, казалось бы, очень разные вершины: одна – из невыносимой боли, а другую – из неописуемого света, превосходящего всякое воображение.
Первая, та вершина, на которую поднимается Авраам, чтобы принести в жертву своего сына Исаака, обычно приводится в качестве аргумента в пользу суверенной свободы Бога, будто даже противоречащей моральным законам (которые, с другой стороны, от Него и исходят). Очень часто перед лицом вопроса о том, могут ли быть в противоречии истинная религия и моральные требования, вспоминают именно этот текст. Люди такого же интеллектуального уровня, как Кьеркегор, используют его, чтобы показать разрыв между этими двумя уровнями опыта, называя это «теологической приостановкой морали». Является ли это убедительным аргументом? Верна ли эта интерпретация? Может ли Бог действительно приказывать поступать аморально? На самом деле, если мы дочитаем текст до конца, мы убедимся в том, что на самом деле Бог приказывает Аврааму не приносить в жертву своего сына Исаака, а принести вместо сына овна. И этот запрет согласуется со всем контекстом Ветхого Завета, в котором постоянно и неоднократно запрещается приносить в жертву собственных детей. Хотя первенцы (как и все первенцы, включая животных и первые плоды сельскохозяйственных культур) должны были быть посвящены Господу, а это означает принесение их в жертву, все ветхозаветные тексты единодушны в том, что первенцы человеческие всегда должны были быть выкуплены (ср. Исх 13, 13; 34, 19-20; Числ 18, 15), и осуждается как «непростительная мерзость» (в том числе как идолопоклонство) «проводить своих детей сквозь огонь» (ср. 2 Цар 16, 3; 17, 17; 17, 31; 2 Пар 28, 3).
Как же тогда объясняется первоначальное требование «принеси его во всесожжение»? Вполне возможно, неоднократные запреты на принесение в жертву детей говорят об обычае, сильно укоренившемся в этих культурах. Таким образом, Авраам, руководствуясь своим глубоко религиозным сознанием, счел своим долгом принести в жертву первенца, полученного в старости как нежданный дар. Он действовал по совести, руководствуясь своей верой, несмотря на огромную боль из-за отказа от своего сына, который, к тому же, в его понимании, был его единственной надеждой на будущее. Мы можем сказать, что, когда Бог останавливает руку Авраама, на самом деле происходит огромный шаг вперед в религиозном и моральном сознании человечества: Бог Авраама не требует и не желает человеческих жертвоприношений; освящение первенцев надо понимать по-другому.
Но, кроме того, мы должны читать эти тексты Ветхого Завета с ключом толкования, содержащимся в Евангелии. И тогда мы поймем, что Исаак – это не что иное, как прообраз Иисуса, первенца Отца, который добровольно жертвует своей жизнью во искупление всех. Это проявлением безмерной любви Бога, Который не только не отнимает у нас жизнь, но и дает нам свою, передает через своего Сына. Его любовь укрепляет доверие и чувство защищенности перед лицом всех невзгод, как напоминает нам Павел в послании к Римлянам, как это предсказано на вершине горы в земле Мориа (некоторые отождествляют ее с Храмовым холмом Иерусалима).
Другая вершина, о которой нам сегодня говорят чтения, по-видимому, совсем иная: вершина высокой горы, на которой Иисус показал себя «преображенным» трем своим ближайшим ученикам. То, что там происходит, – это настоящая теофания – Богоявление. Иисус предстает как Тот, в Ком исполняются и приходят к совершенству Закон (Моисей) и Пророки (Илия). Моисей и Илия, весь Ветхий Завет, представленный ими, беседует с Иисусом, потому что на самом деле он всегда говорил только о Нем; в Иисусе же Закон и Пророки свершились окончательно, стали одним Словом, которое Христос, и Его нужно слушать, потому что в Нем проявляется сам Бог. Лик Божий, который не мог видеть Моисей (ср. Исх 33, 20), хотя разговаривал с Ним, как друг разговаривает со другом (ср. Исх 33, 11), стал видимым во Христе для тех, кто слушает Его голос.
Для бывших там апостолов это момент просветления: они ясно видят то, что с большим или меньшим трудом пытались увидеть за годы жизни рядом с Иисусом, то, что они пришли исповедовать, несмотря на различные мнения, которые циркулировали вокруг Учителя, и растущую оппозицию против Него со стороны знатных людей и вождей народа.
Когда человек видит ясно, особенно если то, что он видит, является чем-то важным, основополагающим для его жизни, он хочет сохранить эту ясность навсегда, остаться в этом блаженном состоянии и никогда больше не утрачивать его. Об этом слова Петра, не вполне понимающего, что он говорит, потому что этот дар света и ясности был не целью, то есть не некоей достигнутой вершиной, но просто остановкой в пути. Путь, который приведет к другой горе, к другой вершине, лишь прообразом которой была вершина, куда поднялся для жертвоприношения Исаак.
Фактически, параллель между вершиной, на которую поднимается Авраам, чтобы принести в жертву своего сына, и горой Преображения становится понятной, если смотреть на Голгофу. Петр, Иаков и Иоанн получают свет преображения не только для себя, но и для чтобы поддержать других учеников во время испытаний и тьмы. Они не «избрание», не выше других, но представляют всех других учеников и служат им. И, хотя свет, который они увидели, осиял их, они поняли не все. Поэтому, спускаясь с горы, они задаются вопросом, что Он имел в виду, говоря о воскрешении из мертвых.
Так или иначе, мы все получили свою долю света. Как в вере, так и в других ценных аспектах жизни (таких как наши отношения любви и дружбы, а также наши самые глубокие убеждения) были моменты, когда мы «ясно видели». Это моменты огромной важности, потому что они представляют собой источник света для моментов тьмы, которые неизбежно приходят. В частности, в вере у нас бывают моменты слабости, когда мы «ничего не чувствуем», или сомневаемся, или нас преследуют искушения отречься из-за тех или иных внешних факторов – враждебности окружающих или неких негативных вещей, которые мы можем обнаружить или испытать в Церкви. Мы также переживаем кризисы в наших отношениях или оказываемся в ситуациях, которые испытывают наши самые сокровенные убеждения.
В те моменты, когда крест, так или иначе, присутствует, важно «быть верным моментам света», помнить о них и доверять им, чтобы мы могли преодолеть трудности, проходя через них. С другой стороны, пересечение этих засушливых пустынь, поддерживаемое только верой и верностью, полезно, даже необходимо, чтобы иметь возможность обрести лучшее понимание, которого в светлые времена мы не достигли в полной мере. Петр, Иаков и Иоанн задавались вопросом, каково это – «воскреснуть из мертвых», потому что свет Фавора еще не сообщил им всей полноты мудрости. Это приобретается только через крест, через трудности и испытания, которые неизбежно несет с собой жизнь. Именно так обретаются и подтверждаются вера, любовь, личные убеждения. И именно так эти убеждения перестают быть чисто теоретическим знанием, превращаясь в мудрость, в то, что «попробовали на вкус», проверили «на собственной шкуре», и, таким образом, ставшее нашей плотью, что позволяет нам переживать хорошие и плохие моменты последовательно и верно, со смыслом.
На самом деле, нам трудно понять «воскресение из мертвых», потому что нам трудно принять тайну креста. Мы часто живем зажиточно в этом мире (который, с другой стороны, также может быть церковным миром), выпрашивая лучи света, моменты удовлетворения, ставя кущи, как если бы это было наше последнее пристанище, абсолютизируя относительное и забывая о фундаментальном. Моменты просветления, которые мы получаем на протяжении всей жизни в различных сферах существования и которые являются отражением света, исходящего от Бога, дают нам силу и ориентир продолжать идти, когда мы переживаем упадок, чтобы мы поднимали взгляд на то, что придает истинный смысл жизни и действительно спасает, освобождает от временного и воскрешает нас.
Только Иисус Христос, который «умер, но и воскрес, и сидит одесную Бога, и ходатайствует за нас», спасает, освобождает и воскрешает нас. В Нем мы находим свет для пути и мудрость того, что действительно важно. И то, что действительно важно, это –любовь. Мудрость любви дает нам понять, что свет, который мы получили, такой же, как свет, полученный Петром, Иаковом и Иоанном, был дан нам не для того, чтобы мы могли сделать себе кущу и оставаться в ней, наслаждаясь пейзажами, а, чтобы, спустившись с горы Фавор, мы знали, как подняться на Голгофу, делились светом с другими, несли свет тем, кто страдает и находится в затруднительном положении: свидетельством нашей веры и светом, воплощенным в сострадании, братской помощи и самоотдаче, в подражание Христу, отдавшему Себя за всех нас ради нашего спасения.
Сегодня Слово Божье приглашает нас «подняться», на, казалось бы, очень разные вершины: одна – из невыносимой боли, а другую – из неописуемого света, превосходящего всякое воображение.