Светлый оттенок первых воскресений Пасхи удивительным образом сменяется в это
воскресенье несколько невеселой, даже грустной атмосферой. Евангелие содержит слова из
прощальных речей Иисуса перед Страстями, которые в контексте Пасхи понимаются как
подготовка к Вознесению, то есть к физическому исчезновению присутствия Иисуса среди
его учеников. На самом деле физическое исчезновение Иисуса происходит с Его смертью
на Кресте. Но нет никаких сомнений в том, что после смерти был особый период, когда
многократно умножались переживания присутствия Воскресшего, переживания огромной
интенсивности, когда ученики в различных ситуациях и обстоятельствах имели
доказательства того, что Иисус жив, Воскрес. Это были основополагающие переживания,
которые имели способность воссоединять тех, кто был рассеян после Его смерти, и для кого
преломить хлеб и вспомнить слова Иисуса имело решающее значение.
Однако этот период необычайной интенсивности должен был постепенно смениться
стабилизацией, нормализацией и институционализацией. И неудивительно, что в этой
новой ситуации ученики, особенно первые, почувствовали определенную ностальгию:
ностальгию по физическому присутствию Учителя, которое они испытали до Его смерти и
воскресения; и ностальгию по тому пост-пасхальному периоду необычайной активности
Духа и интенсивных переживаний физического присутствия воскресшего Учителя в
общине.
Ностальгия может стать плохим советчиком, порождая беспокойство, недоверие и страх
перед неопределенным будущим. Все не так, как было, и как тогда все будет в будущем?
Иисус призывает нас доверять Богу и Ему Самому, побуждает нас не поддаваться
недоумению или страху, смотреть вперед и идти по пути, который Он открыл (открывает)
перед нами. Но мы, охваченные страхом, отвечаем, что не видим смысла и цели, что не
знаем, что делать и куда идти. Тогда возникает соблазн искать ложные гарантии:
экономическую безопасность, уверенность социального успеха, который мы можем
попытаться приобрести, защищенность, которую обеспечивает замкнутость в себе,
избегание риска конфронтации с миром, иногда враждебным, в который Иисус, тем не
менее, стремится нас отправить.
«Не знаем, куда идёшь; и как можем знать путь?» Возражение всегда реалистичного Фомы
имеет много достоинств и должно заставить нас задуматься, потому что это возражение так
или иначе очень хорошо показывает всех нас. Нам очень трудно понять путь Иисуса, логику
его действий, истинный смысл Его жизни и Его смерти. И хотя «в целом» нам это ясно
(Иисус – Сын Божий, Который умер за нас и, воскреснув, дал нам новую жизнь и т.д.), когда
речь заходит о том, чтобы нам идти тем путем, которым Он приглашает нас следовать за
Ним («куда Я иду, вы знаете, и путь знаете»), наше понимание затуманивается, появляется
сомнение. Это может отражать определенные моменты нашего личного опыта, когда мы
так часто продолжаем руководствоваться логикой мирского успеха (согласно самому
примитивному представлению о немедленном возмездии), а не странной логикой Креста,
избранного Иисусом, что означает никоим образом не преклоняться перед силами зла, даже
пытаясь достичь чего-то якобы хорошего. Но это может также отражать и опыт Церкви,
особенно во времена кризиса, подобного тому, который, по-видимому, мы переживаем
сейчас, особенно в западном мире: у нас может возникнуть ощущение, что мы находимся в
тупике, в процессе медленного угасания веры и самой церковной общины, в этой культуре,
столь глубоко отмеченной опытом христианства, от которого теперь эта культура, повидимому, хочет отречься.
Если мы говорим, что не знаем пути, что мы не знаем, что делать, что мы не знаем, куда
идти, то это значит, что мы не знаем Христа: ибо Он сам является для нас Путем: «Кто
говорит, что пребывает в Нем, тот должен поступать так, как Он поступал» (1 Ин 2, 6). То,
что Иисус есть Путь, Истина и Жизнь, означает, что Он не просто теоретический ориентир
и не просто прекрасный идеал, не имеющий никакого отношения к нашей жизни; это
истинный путь, путь, ведущий к истине нашей жизни, путь, ведущий к полноте нашей
жизни, к общению с Богом, нашим Отцом. Но мы должны встать на этот путь, следовать по
нему за Иисусом, даже если он ведет нас к Кресту, к этой трудной и парадоксальной
реальности, в которой очевидное поражение превращается в победу, смерть – в жизнь.
Однако на этом возражения не заканчиваются. Иисус настаивает на том, что, идя по пути,
который Он нам предлагает и который является Им самим, мы уже находимся в контакте с
Отцом, которого мы уже знаем и видели. В этих словах Иисуса чувствуется большая
уверенность в действенности живого учения, которое Он передал своим ученикам, нам,
верующим в Него. Но теперь Филипп выражает, насколько «мы неповоротливы умом,
чтобы понять это» (ср. Лк 24, 25; Мк 4, 13). И все же у просьбы Филиппа («покажи нам
Отца») есть много оснований. Мы хотим посмотреть. Это правда, что через веру в Иисуса
Христа мы многое видим и понимаем. Но не перестает быть правдой и то, что в условиях
нашего мира «мы видим, как-бы в тусклом зеркале и гадательно» (1 Кор 13, 12). И следует
иметь в виду, что во времена Павла зеркала представляли собой не современное стекло с
напылением металла (которое было изобретено в XIII веке), а поверхность из бронзы или
полированной меди, которая позволяла увидеть очень искаженное отражение реальности.
Особенно, когда возникает недоумение и неуверенность, желание «увидеть» напрямую
усиливается до отчаяния. Но ответ Иисуса все же, – это призыв к вере, которая является
доверием. Есть реальности, которые мы не можем увидеть вот просто так, напрямую. Если
кто-то говорит своему другу, что хочет «увидеть» их дружбу, или любимому человеку, что
хочет «увидеть» их любовь, или тот, кто страдает от несправедливости, требует показать
ему саму справедливость… что им можно ответить? Самые важные и существенные
реальности нашей жизни не видны напрямую, потому что это не вещи, не предметы,
которыми мы можем распоряжаться. Дружба, справедливость и любовь могут быть
выражены в знаках, которые делают их очевидными; но для того, чтобы «увидеть» в этих
знаках присутствие этих реальностей, со стороны наблюдающего также необходима
определенная расположенность: открытость, приятие, доверие.
Если сказанное об этих измерениям истинно, тем более так должно быть по отношению к
Бога. «Бога не видел никто никогда; единородный Сын … Он явил» (Ин 1, 18). «Знак»,
который Бог дал нам, чтобы мы увидели Его, – это Его собственный Сын: это гораздо
больше, чем просто символ, такой, как неподвижный дорожный знак, это живое
присутствие, находящееся в прямой связи с Богом: «увидеть» Иисуса как Сына Божьего
означает обнаружить в Нем Отцовство Бога, увидеть в нем Отца. Иисус – это единственный
Путь, ведущий нас к Отцу, и Он – видимое присутствие Бога, Который открылся как Отец
Иисуса и, в Иисусе, Отец всем нам. Но и для этого «видения» необходима вера в форме
доверия, к которой Иисус призывает нас в начале сегодняшнего Евангелия. И, в конце
концов, завершает увещевание обращением к делам: если в наших сердцах остаются
сомнения или недоумение: «а если не так, то верьте Мне по самим делам». Что это за дела?
Основное дело Иисуса – это Его преданность на Кресте ради любви и Его воскресение, в
котором любовь побеждает смерть. Это триумф Духа, который является связующим звеном
между Сыном и Отцом и гарантией присутствия Иисуса в Его Церкви, в общине Его
учеников, и который, несмотря на чувство оставленности, которое иногда нас охватывает,
это присутствие является реальным, эффективным, действенным присутствием: тут нам
тоже нужно верить делам. Сегодня еще не говорят о Духе, но именно Он займет
центральное место на заключительном отрезке пасхального времени, и сегодня косвенно
(более отчетливо во втором чтении) мы начинаем понимать это центральное место.
Первое чтение дает нам наглядный пример доверия к делам Духа. Церковь растет,
становится сложной общиной, и неизбежно возникают конфликты. Но они могут стать
поводом для роста не только количественного, но и органического, качественного, для
харизматического развития, которое обогащает общину. На самом деле идеал Церкви
состоит не в том, чтобы романтически оставаться в положении первого верующего ядра
(ностальгия по маленьким общинам, с маленькими горизонтами и перспективами), но в том,
чтобы встать на путь, открыть для себя, вдохновленного Духом, новые измерения,
подходящие для разных людей и перспективы, постепенно объединяющие разнородные
группы: иудейские священники, связанные с храмом, иудеи-эллинисты, а также галилеяне,
самаритяне и, наконец, язычники. Разнообразие не разрушает общение, если ответственные
за общину вместе со всем собранием прислушиваются, к Слову, и способны реагировать на
новые ситуации в послушании Духу. В этом случае рождается группа дьяконов, все они
греческого происхождения, это также является работой Духа, которая продолжает
структурировать церковную общину. Здесь мы видим, как Церковь должна отражать и
предвосхищать этот дом Отца, в котором много комнат, в котором есть место для всех.
Также и во втором чтении говорится об этом динамичном пути, из которого состоит жизнь
Церкви. Здесь он представлен в наводящем на размышления образе строительства храма.
Его происхождение и основание – это та же пасхальная тайна, о которой говорится в
Евангелии: Иисус, камень, отброшенный (его смерть), но избранный Богом (в воскресении);
это призвание и дар от Бога («род избранный, царственное священство, народ святой, люди,
взятые в удел»), но также и открытая задача: мы входим в строительство храма Духа,
который является процессом, столь же широким, как и сама история человечества, как и
разнообразие народов, культур и эпох.
Короче говоря, в эти смутные и неопределенные времена Иисус призывает нас к вере,
доверию, открытости, а также к активной позиции, которая, отбросив в сторону все страхи
и ностальгию по прошлому, ставит перед собой задачу определить, как реагировать на
проблемы чтобы в верности Духу продолжать строить храм Божий, в котором сегодняшние
мужчины и женщины могут найти свое место и, взирая на Сына, увидеть Отца.
Светлый оттенок первых воскресений Пасхи удивительным образом сменяется в это