Вербное воскресенье, входные ворота в Страстную неделю, объединяет два, казалось бы,
противоречивых мотива: с одной стороны, триумфальный въезд Иисуса в Иерусалим; с
другой стороны, поражение и трагическая смерть на кресте. Триумф и поражение. Лучше
было бы сказать, кажущийся триумф и реальное поражение без паллиативов. Мы можем
задаться вопросом, почему литургия объединяет эти два мотива, которые, несмотря на их
близость по времени, совсем не совпадают. Зачем в Вербное воскресенье предвосхищать
то, что произойдет в Страстную пятницу? Зачем омрачать этот момент славы, пусть и
недолгий, тенью поражения на кресте? На самом деле, даже формулировка
торжественности может показаться обманчивой: Вербное воскресенье, говорим мы, но
правда в том, что чтение этого эпизода занимает, можно сказать, второстепенное место в
литургии Слова, в которой все внимание уделяется драматичному (по ролям) чтению
Страстей.
В литургии концентрируется многовековой христианский опыт, она проникнута глубинной
логикой, которую мы можем обнаружить и понять именно в педагогике циклического
повторения. Это не просто теоретическое, но жизненно необходимое понимание: литургия
знакомит нас с самой тайной Христа, помогая сделать ее частью нашей жизни, помогая
буквально «войти» в нее, делает нас участниками этой истории в том же смысле, в каком
были те, кто сопровождал Иисуса в последние годы Его жизни в евангельских рассказах, с
такими же как у них надеждами, радостями и печалями, с такими же искушениями и
заблуждениями.
Что же означает этот триумфальный въезд в Иерусалим с точки зрения нашей веры во
Христа? В нем мы можем обнаружить два противоположных значения, одно из которых
очень понятно и по-человечески, но в конечном итоге оказывается ложным; второе,
которое очень трудно принять по-человечески, но оно ведет к спасению, и его литургия и
Слово сегодня призывают нас принять.
Первое – это желание, столь человеческое, столь присутствующее во всех нас, чтобы
Христос победил в своей борьбе с силами зла победой триумфальной, такой, как у
победителей этого мира, победой военной, успехом в политических, социальных или
экономических делах. Это такая победа, которая включает в себя поражение тех, кто
противостоит тому, что проповедует и представляет Иисус, Который завоевывает позиции,
власть, силу. Если дело Иисуса – это дело Бога, Добра (Любви, Справедливости, Мира…),
то как можно не желать этой настоящей победы, как когда торжествуют какие-либо нации,
группы, идеологии?
Но история свидетельствует о том, насколько недолговечны эти победы: империи в
конечном итоге рушатся, их сменяют другие, идеологии быстро стареют и на их место
приходят новые, непрерывно, и вещи, которые кажутся более менее прочными и
стабильными (институты, идеи, культурные системы и т.д.) в конечном итоге угасают и
уступают неумолимому течению времени. Даже Церковь, если мы смотрим на нее как на
чисто человеческую структуру, переживает моменты расцвета и упадка, распространения
и отступления: также и ее «победы в этом мире» в конечном итоге оказываются
мимолетными. Наше время щедро делится примерами эфемерности таких побед. Мы
видели по телевидению падение империй, и те, кто сейчас кажутся сильнее, уже чувствуют
угрожающее дыхание других, еще только возникающих, мы не знаем, к лучшему это или к
худшему. Многие убеждены, что кризис веры и потеря влияния и власти Церкви во многих
странах – это начало конца, пути назад нет. Одни празднуют это с ликованием; другие
(слабо верующие) смотрят на это со страхом и пессимизмом; есть проекты «реконкисты»
разного толка (реставрационные или революционные, консервативные или прогрессивные,
в зависимости от используемой модной терминологии). Но все это, в конечном счете,
является следствием неправильного понимания триумфального въезда Иисуса в
Иерусалим, который почти наверняка воодушевил учеников Христа, поскольку они
полагали, что скоро состоится Его коронация как царя. Это то неправильное понимание, в
которое мы продолжаем впадать, когда стремимся, прежде всего, к социальной значимости
и власти, чтобы формировать общество в соответствии с нашими ценностями.
Но победа Христа, ожидаемая после Его триумфального въезда в Иерусалим, Святой город,
обитель Бога (ср. Пс 86), относится к другому типу, который не имеет ничего общего с
военными, политическими или социальными победами. И именно этим объясняется то, что
после рассказа в начале литургии о въезде Иисуса в Иерусалим, центральное место будет
занимать рассказ о Страстях, потому что именно он раскрывает правду о Его победе. Иисус
одержал победу не тогда, когда вошел в земной Иерусалим под аплодисменты своих
учеников, а именно за городскими стенами, в человеческом поражении своей смертью на
кресте, престоле этого странного царя, алтарем этого Священника, который в то же время
является и Жертвой. Вот почему мы можем прочитать рассказ о входе в Иерусалим только
как предысторию Его Страстей и смерти.
Это не просто трагическая судьба: неудача, еще одна несбывшаяся прекрасная мечта. Если
бы это было только так (то есть только «в этом мире»), в каком смысле мы могли бы
говорить о триумфе? Разве это не было бы саркастической насмешкой? Но дело в том, что
смерть Иисуса также является результатом выбора. С самого начала своего служения, когда
Он услышал голос искусителя в пустыне, Иисус прямо отказался от пути мирских побед.
Это дьявольское и в то же время такое человеческое искушение использовать свою силу и
авторитет в своих интересах, удивлять, навязывать себя, подчинять тех, кто ему
противостоит, уничтожать своих врагов. Почему бы и нет? «Если ты Сын Божий»… это
значит, что «ты можешь, используй свою силу»». Это было искушение, которое также
испытывали его ученики в столь многие моменты: искушение властью или насилием
(ср. Мф 20, 28-21; Мк 9, 33-34; Лк 9, 51-55); то, что мы чувствуем, когда думаем о планах
расширения Церкви, на которых нет печати евангельского духа. Так искушали Его и те, кто
оскорблял Его: «Если Ты Сын Божий, сойди с креста». Мы тоже иногда желаем, чтобы Он,
будучи Сыном Божьим, сошел с креста и воздал им по заслугам. Но кому и каким образом?
Но Иисус, поскольку Он Сын Божий, победил это искушение во всех его проявлениях: он
отказался от победы над своими врагами, будь то отдельные люди, народы, социальные или
религиозные группы, потому что Он хотел победить корень, который порождает всякую
вражду. Он борется не с иудеями или римлянами, а с тем, что делает иудеев и римлян
врагами (и здесь пусть каждый составит свой список). Как говорится в послании к Ефесянам
«наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против
мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных» (Еф 6, 12).
Иисус борется с грехом, который гнездится в сердце человека, и Он может делать это
только с помощью добра, добродетели и любви, которая ведет его к полной самоотдаче –
Он отдает свою жизнь. Вот почему Его смерть, воспринимаемое по-человечески как
поражение, становится победой именно потому, что Он Сын Божий: поскольку Он не
использует свою силу, не уничтожает своих врагов и не сходит с креста, но вместо этого
свободно проходит сквозь завесу смерти, той смерти, которая не просто биологический
эпизод, а плод греха: отрицание жизни, добра и истины, справедливости и любви. Смерть
на кресте – это Его истинный триумф, потому что благодаря смерти Он вошел во
святилище, созданное не человеческими руками и не с кровью тельцов, тем более не с
кровью своих врагов, но со Своею собственной кровью (ср. Евр. 9 11-14). Истинный
триумфальный вход Иисуса – это тот, который Он совершил через Крестные врата в
небесный Иерусалим, в котором «и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни
уже не будет, ибо прежнее прошло» (Откр. 21, 4), этот старый мир, состоящий из войн,
неравенства и вражды, а также побед, которые оборачиваются поражениями, потому что
они уничтожают ближних, в которых жертвы часто заявляют о себе, чтобы стать палачами
новых жертв.
Своей смертью на Кресте Иисус открыл для нас новый горизонт, чтобы мы могли заглянуть
за пределы «этого мира»; более того, Он открыл нам путь к этому нерукотворному
святилищу, Он дал нам доступ в своем собственном лице к небесному Иерусалиму.
Другими словами, Он дал нам возможность жить уже в этом старом мире по законам нового
(законам любви), побеждать зло только силой добра, даже если это иногда влечет за собой
очевидные поражения, даже смерти, которые, как считает Церковь, являются победами,
свидетельством мученичества.
Сегодняшняя литургия, благодаря контрасту двух прочитанных Евангелий, мудро
призывает нас с ликованием приветствовать Христа, который приходит к нам, но не как
могущественный царь во главе своих армий, внушая страх своей сокрушительной силой, а
как смиренный и мирный царь, верхом на ослике. Она приглашает нас приветствовать и
принять путь, который Иисус, Мессия и Сын Давида, избрал для своей окончательной
победы: путь любви, прощения, самоотречения, путь Креста. Она также призывает нас не
поддаваться соблазну обманчивых побед, основанных на силе или социальном успехе, но
также не позволять себе впадать в уныние из-за очевидных поражений, которые, как
кажется, угрожают будущему веры и Церкви, ведь «если Бог за нас, кто против нас?» (Рим.
8 31); в конечном итоге литургия предлагает нам проявить те же чувства, что у Христа,
который «будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил
Себя Самого, приняв образ раба, … смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти
крестной» (Фил. 2, 5-8); и «облечься во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать
против козней дьявольских, дабы вы могли противостать в день злой и, все преодолев,
устоять» (Еф 6, 11. 13).
И что еще это значит, как не исповедание, подобное исповеданию римского сотника перед
мертвым Христом на Кресте, что Он действительно Сын Божий? И дело в том, что
приветствия учеников, которые признают его Сыном Давида, когда Он входит в Иерусалим,
созревают и обретают полноту смысла только в исповедании этого язычника, который
признает в Иисусе Назарянине, умершем на Кресте, истинного Сына Божьего и Мессию.
Вербное воскресенье, входные ворота в Страстную неделю, объединяет два, казалось бы,