Совершенство любви. Проповедь отца Хосе Марии Вегаса, C.M.F., для 7 воскресенья рядового времени

Сегодняшнее Евангелие завершает раввинское поучение Иисуса о Законе, которое мы начали на прошлой неделе. И именно здесь мы видим, в какой степени учение Иисуса в Нагорной проповеди бесконечно превосходит предписания древнего Закона и в какой степени доводит его до почти немыслимого совершенства. Если заповедь любви лежит в основе нового закона Евангелия, то любовь к врагам предполагает ее наиболее радикальное выражение. Но, можно спросить, настолько ли радикальна эта новизна, что невозможно найти ничего подобного не только уже в Ветхом Завете, но даже в других религиозных или моральных системах? Первое чтение дает ответ относительно Ветхого Завета. Текст книги Левит – это недвусмысленный призыв к любви и отречению от ненависти, на который опирается сам Иисус, чтобы выразить суть Закона и его главную заповедь (ср. Мф 22, 39), который ясно выражает, в какой степени Новый Завет подразумевается в Ветхом. Но дело в том, что и в других религиях и моральных системах существуют аналогичные призывы ко всеобщей любви. Не вдаваясь в подробности, можно привести некоторые предписания буддизма и стоической этики. Неудивительно, что призыв к любви не является абсолютно исключительным для Евангелия, поскольку любой, у кого есть открытый ум и искреннее сердце на своем месте, может понять, что любовь предпочтительнее ненависти, и что именно в любви, а не в злобе, мести и насилии человек находит смысл своей жизни, свою совершенную реализацию и, в конечном счете, свое спасение. Но мы можем задать себе еще один вопрос. Является ли заповедь всеобщей любви, которая распространяется даже на собственных врагов, чем-то реалистичным? Не отрицая красоты идеала, реальная жизнь

часто побуждает нас рассматривать его как мандат, который невозможно выполнить. Святость, к которой призывает текст книги Левит, совершенство, к которому призывает нас Иисус, могут хорошо сочетаться с Богом (в котором идеальное и реальное совпадают), но не с нами, несовершенными, слабыми и ограниченными. Возможно, по этой причине некоторые религиозные и моральные системы, которые также призывают любить всех (например, вышеупомянутые буддизм и стоицизм), предлагают в качестве способа достижения этой доброжелательности занять позицию бесстрастия, что, действительно, защищает нас от страданий путем безразличия, но что, и если, возможно, такой человек воздержится от того, чтобы сделать кому-то плохое, он вряд ли сможет по-настоящему и активно кого-то любить.

На самом деле, большая новость, которую мы находим в библейском откровении, начиная с Ветхого Завета, заключается в том, что, как это ни парадоксально звучит, заповедь любви не является этическим требованием, моральной нормой, которую мы должны «выполнять» силой воли, иногда сжимая кулаки и стиснув зубы. Скорее, это откровение, которое Бог открывает о себе. Заповедь любви говорит нам, кто такой Бог, как Он проявляется в нас, как Он смотрит на нас и как Он хочет общаться с нами. Это больше, чем норма, которая требует от нас исполнения, это дар, который нам дали. Бог открывается нам не повелевая, не принуждая, не навязывая, а отдавая себя. Если мы будем продолжать говорить о заповеди, то именно в этом и заключается смысл этого выражения: Бог заповедует нам любовь, то есть посылает нам ее, передает. И если мы открыты этому откровению, то ясно, что свет от него не может не отражаться на нас. Так следует понимать слова «святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш», которые Иисус воспроизводит, говоря: «Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный».

Ясно, что быть святым Божьей святостью или совершенным Его совершенством абсолютно выше наших сил, и что мы не можем достичь этого, сколько бы усилий мы ни прилагали. Поэтому нечто подобное возможно только в том случае, если мы примем это как дар. Таким образом, заповедь любви – это прежде всего не обязательная норма, а, скорее, возможность участвовать в божественной жизни: это сама жизнь Бога, действующая в нас.

Полнота откровения божественной жизни совершилась в личности Иисуса Христа. Именно Иисус отражает и воплощает (делает плотью) святость и совершенство Бога в нашем мире. Именно он делает близким, конкретным и возможным то, что кажется невозможным одними человеческими силами. Потому что, если мы примем откровение и дар Бога и Его воплощенное присутствие в Иисусе из Назарета, если мы позволим Ему войти в нашу жизнь, ясно, что и в нас что-то должно измениться. Причем не магическим путем, автоматически, без нашего участия. Исходя из дара Божьей любви, моральное измерение также имеет место в качестве положительного отклика на полученный дар. И дело в том, что Бог взывает к нашей свободе, а человеческая свобода – это прежде всего ответственность, то есть, свобода, которая отвечает на предварительный призыв.

Если мы должны быть отражением святости Бога, который просветил нас, это не может не выражаться в новых взглядах, которые Слово Божье сегодня подробно описывает.

Прежде всего нужно изгнать ненависть из наших сердец. Не «враждовать на брата своего в сердце своем» означает, что, хотя иногда негативные чувства возникают в нас спонтанно (например, когда мы чувствуем себя несправедливо обиженными, оскорбленными и т. д.), мы не должны допускать, чтобы это негативное чувство оседало в наших сердцах, как постоянное отношение, которое направляет наши мысли и наши действия. Скорее, перед лицом зла, исходящего от нашего ближнего, правильным ответом (на святость Бога, отраженную в нас) должно быть исправление брата, чтобы он обратился. Это конкретный способ ответить на зло добром. В книге Левит сегодня делается акцент на отношениях с самыми близкими, то есть с членами семьи и, самое главное, с членами народа Израиля.

В Евангелии Иисус делает универсальным это требование и распространяет его на всех без исключения. Первым шагом на пути к этой универсализации является преодоление старого закона Талиона, который выражает определенную меру пропорциональности в отношениях

справедливости, когда речь идет о возмещении причиненного ущерба. Закон Талиона предполагает определенный прогресс, поскольку он ограничивает желание мести, которое имеет тенденцию умножать нанесенное оскорбление (как в случае с диким законом Ламеха, ср. Быт 4, 23-24). Но опыт подсказывает нам, что месть, даже если ее пытаются ограничить пропорциональным и справедливым ущербом, порождает дьявольскую и нарастающую динамику, которой нет предела, если только, наконец, ей не противопоставить акт положительного прощения. Иисус противопоставляет закону Талиона те требования, которые кажутся нам столь чрезмерными и невозможными и воспринимаются нами как пассивные уступки злу и несправедливости, но которые на самом деле, опять же, отражают то, как Бог отреагировал на зло и человеческий грех. Таким образом, здесь речь идет не о юридических предписаниях, которые оставляют преступление безнаказанным, а о том, чтобы предпринять активные действия, которые пытаются ответить на зло добром.

Что касается меры Талиона, то уже книга Левит (и сам Иисус, который, как мы уже говорили, цитирует ее в другом месте) предлагает нам положительную меру: любить ближнего, как самого себя. Ибо любовь также направлена на себя, поскольку у нас есть не только склонность, но и обязанность стремиться к собственному благу, исправлять свои недостатки, а также заботиться о даре, который Бог вложил в нас, и развивать его. Именно эту меру мы должны применять по отношению к нашим ближним, которых, если в книге Левит они в первую очередь наши ближние по плоти, Иисус распространяет повсеместно. Фактически, вторую часть цитаты, которую Матфей вкладывает в уста Иисуса: «люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего», невозможно найти в древнем Законе, но она выражает бедность арамейского языка, в котором глагол «ненавидеть» используется для обозначения пределов собственной любви (ненавидеть означает «не предпочитать», «не быть благосклонным»; ср. Быт 29, 31; Лк 14, 26). То есть, если в Ветхом Завете на универсальность любви указывалось (особенно в Пророках) только косвенно, и заповедовалось любить своих и сдерживать в рамках закона Талиона ответ врагам, то теперь Иисус расширяет категорию «ближних» на всех, включая врагов. И это нравственное «невозможно» становится возможным только в том случае, если мы смотрим на других через призму Бога, Отца Иисуса и Отца всех, в свете Которого мы можем по-новому открывать для себя других. И давайте не будем забывать, что если враги наши братья и потенциальные друзья (потому дети одного Отца), но и, что наши братья и друзья часто неожиданно становятся врагами из-за неизбежных конфликтов, которые у нас возникают именно с самыми близкими.

Прежде всего, любовь – это утверждение другого как такового; и это утверждение включает в себя целый ряд нюансов, которые начинаются с уважения. Любить врага означает отказаться от ненависти, которая влечет за собой отрицание другого и которая варьируется от незнания его и отвержения до его уничтожения. Не отрицая, что вражда существует по множеству причин, глядя на другого через призму Бога-Отца, я обнаруживаю в нем брата и потенциального друга. Поэтому, возможно, не отказываясь от справедливости, я не перестану протягивать ему руку, если он будет в ней нуждаться, примирюсь с ним, если есть такая возможность, и помолюсь за него, если это единственная альтернатива, которую он мне оставляет. Эта рекомендация чрезвычайно полезна в наше время, когда враждебность к христианству очевидно растет и во многих местах усиливаются гонения (иногда кровавые, иногда бескровные) на верующих. Это повод ответить в подлинно христианском смысле, проверить истинность нашей веры, очистить ее, если мы сводим ее к ряду культурных установок и определенным богословским и моральным убеждениям, более или менее облагороженным, без радикальности, присущей Нагорной проповеди.

Способность обнаруживать в наших врагах наших братьев, детей одного и того же Отца, говорит о том качестве любви, которое, как говорил философ Макс Шелер, подобно свету, открывающему скрытые в другом ценности, и взгляд, лишенный любви, неспособен их воспринять. Настоящая любовь не только не слепа, но, напротив, является вершиной ясности зрения. Совершенство нашего Небесного Отца, к которому призывает нас Иисус (и

которое Он сам несет в себе), – это совершенство любви, которая не ограничивается правилами сосуществования замкнутой в себе группы, но разрушает границы и устанавливает узы даже там, где это кажется невозможным.

Отражение в нас совершенства Божьей любви делает нас, как напоминает нам Павел, храмами Бога, в которых обитает Святой Дух, Дух Любви. Это больше, чем привилегия, это дар и необычайная ответственность. Как мы должны вести себя, чтобы сохранить и передать Его присутствие в нас? Исходя из тех же слов Павла во втором чтении, возможно, уместно сделать замечание о последствиях нарушения заповеди всеобщей любви в Божьем храме, который является Церковью, телом Христовым. Представляется противоречием, что, провозглашая универсальность любви (к своим и чужим, друзьям и врагам), мы посвящаем себя строительству часовен внутри Церкви, которые конкурируют друг с другом и взаимоисключают друг друга. «Павел ли, или Аполлос, или Кифа, или мир, или жизнь, или смерть, или настоящее, или будущее», сегодня мы можем понимать это как разнообразие путей духовности, харизм, движений, тенденций (иезуиты и доминиканцы, фоколяры и неокатехуменат, Opus Dei, консерваторы и прогрессисты…), все мы, если мы христиане, то есть от Христа, должны стремиться узнавать, ценить, любить друг друга: быть щедрыми и доброжелательными друг к другу, признавая дар, который каждый получил на благо всех, не исключая, в случае необходимости, братского исправления (исправляя, но также позволяя исправлять и нас), чтобы, исходя из этой мудрости любви и этой высшей свободы, дать согласное и единодушное свидетельство о единственном Господе и Боге Отце, которому мы принадлежим.