Литургический год завершается торжеством Христа Царя. Таким образом литургия наглядно показывает нам, что в конце концов Бог, Добро, Истина, Справедливость и Жизнь восторжествуют над, казалось бы, непобедимыми и непреодолимыми силами зла, лжи, несправедливости и смерти. На самом деле, она показывает гораздо больше: что Христос уже победил, что он уже Царь Вселенной, и что эта победа, несмотря на всю неочевидность, уже действует в истории. Вот что говорит литургия и Церковь, которая ее совершает в конце года. Но нетрудно найти возражения против того, что Церковь показывает своей литургией, а также против того, как она это делает. Давайте начнем с последнего.
Почему, чтобы провозгласить окончательную победу Христа, нужно носить титул «царь»? Разве это не означает ассимилировать обычаи этого мира, желание власти, которая навязывает себя другим, потому что там, где есть победа, должны быть побежденные, а где есть цари, там с необходимостью есть подданные, слуги?
На самом деле использование титула «царь», несмотря на кажущиеся политические реминисценции, не лишено смысла. В отличие от других политических титулов, которые можно использовать (президент, премьер-министр), титул «царь» говорит о власти, которой обладают не через делегирование полномочий, а по личному праву, в силу собственного происхождения. И если, что вполне вероятно, возразят, что сегодня точно никто или почти никто не верит в такую власть, поскольку даже оставшиеся монархии требуют народного согласия для своей легитимации, можно будет ответить, что это так и есть, и что, строго говоря, только Христос является царем по праву, а не через делегирование, ибо Он первенец всякой твари, образ Бога невидимого, сын Вечного Отца. Если, несмотря ни на что, монархический образ по-прежнему вызывает у некоторых неприятие, следует поразмыслить над тем, что говорит нам сегодня слово Божье, чтобы понять, что здесь речь идет об очень своеобразном правлении, когда формальное сравнение помогает скорее увидеть различия, чем установить сходство. Скорее, чем об уподоблении, следовало бы говорить о контрасте и противопоставлении.
Лука превосходно выразил это в евангельском тексте, который мы прочитали, нарисовав идеальный сценарий возведения на престол, в котором нет недостатка в деталях. Народ наблюдает за происходящим с определенного расстояния; рядом с троном, на котором сидит царь, его окружают гражданские и военные власти, они являются единственными, кто может обратиться к нему напрямую; хотя и среди них выделяются ближайшие советники, которые разговаривают с ним с глазу на глаз, без церемоний и посредников. Этот формальный сценарий, нарисованный Лукой намеренно, наполнен содержанием, которое практически не имеет ничего общего с какими-либо аргументами в пользу монархии или любой другой политической системы. Здесь используемая аналогия работает на контрасте, поскольку речь идет о чем-то совсем другом. Смотрящий издалека народ не приветствует, а сначала требует казни Иисуса (ср. Лк 23, 18), хотя, как указывает тот же Лука, потом увиденное повергло народ в скорбь («народ… возвращался, бия себя в грудь»).
«Гражданские и военные власти» – это иудейские верховные судьи и римские солдаты, которые оскорбляют Иисуса, искушая Его, подобно дьяволу в пустыне («Если ты Сын Божий…»), чтобы Он использовал свою власть в своих интересах. Ближайшие советники – преступники, один из которых тоже оскорблял Царя, насмехаясь над Ним. Царь, о котором мы говорим, имеет своим троном крест, орудие пыток и казни преступников и рабов. Даже надпись на греческом, римском и еврейском, гласящая «Сей есть Царь Иудейский», наполнена иронией, порочащей не только предполагаемого Царя на его странном троне, но и (тут римляне не упустили свой шанс) народ, у которого есть такой Царь. Церковь и литургия, показывая нам, что Иисус – Царь и что Он победил, представляют нам изображение этой царской власти и Его победы, которая не оставляет места для двусмысленности или ассимиляции чего-то еще.
Если быть провозглашенным царем означает превознестись и возвыситься, то ясно, что «возвышение» Иисуса – совершенно иного рода. В Евангелии от Иоанна говорится о «возвышении» и «прославлении» по отношению к кресту. В Евангелии от Луки об этом не говорится, но подразумевается то же самое. Если возвышение означает ставить себя выше других, то у Иисуса это означает, наоборот, опускаться, унижаться, принять образ раба (ср. Флп 2, 7-8). Здесь мы во всей полноте понимаем слова израильтян, обращенные к Давиду, когда они предлагают ему стать их царем: «Мы – кости твои и плоть твоя». Иисус – это не тот царь, который ставит себя выше, но тот, Который становится равным, принимает нашу плоть и кровь, нашу хрупкость и уязвимость. Именно поэтому, далекий от того, чтобы навязывать себя и подчинять других силой и властью, Он сам подчиняется, приносит себя, отдает себя.
И теперь мы можем понять новую изначальную и уникальную черту царственности Христа: несмотря на то, что Он единственный Царь по праву, Он в то же время делает царем каждого, кто хочет признать Царем Его. И снова при первом чтении мы понимаем, что полный смысл свободного избрания царя Давида израильтянами заключен только во Христе. Действительно, на протяжении всех Страстей этого странного Царя, как повествует Лука, появляются персонажи, которые выбирают и принимают Его, несмотря на Его ужасную судьбу или именно из-за этой ужасной судьбы: женщины из народа, которые скорбели и оплакивали Его (ср. Лк 23, 26) и другие женщины, которые со знавшими Его стояли у Креста (ср. Лк 23, 49); из числа «гражданских и военных властей» Иосиф Аримафейский, забравший тело Иисуса, и римский сотник, исповедовавший праведность Иисуса и прославивший Бога (ср. Лк 23, 47.50-53). Наконец, также и один из «ближайших советников», добрый разбойник, который, говоря о своей вине, признал при этом существование Царства, которое обычно человеческие глаза неспособны увидеть (ср. Лк 23, 40-43).
Каждый, кто принимает Иисуса как Царя и верит в Его победу, не соблазняясь о троне Креста, становится не подданным, не слугой, а, наоборот, обретает полную свободу. Ибо победа Христа не над кем-то, здесь нет побежденных и покоренных, но это победа (в Его собственном теле, в Его плоти, такой же, как и наша, давайте не будем забывать об этом) над грехом и смертью и, следовательно, во благо всех. Будучи Царем в своем собственном праве (первенцем всей твари), Иисус завоевал царское достоинство, которое благодаря тому, что Он одной плот с нами, достигает всех нас: Он первенец из мертвых. И хартия гражданства и свободы, которую мы приобретаем, когда свободно принимаем этого Царя, это: искупление, прощение грехов, примирение с Богом и со всем творением.
Фактически, приняв этого странного Царя победителя на троне Креста, а также став гражданами Царства, мы сами стали царями. Но, конечно, такие цари, как этот принятый и признанный царь: цари, которые спускаются для служения, которые жертвуют собой ради других, которые отдают себя, не навязываясь, потому что то, что они готовы отдать, – это, как у Иисуса, их собственная жизнь. Мы можем сделать это разными способами: как иерусалимские женщины, которые сочувствуют страждущему, или как другие, которые последовали за ним из Галилеи и находятся с ним в суровых условиях взросления, или как Иосиф Аримафейский или сотник, которые исповедуют свою веру, не опасаясь враждебного и опасного окружения; или как добрый разбойник, который в последний момент берет Царство… Но важно то, что при этом мы сами, все, каждый в соответствии со своими биографическими обстоятельствами и своим особым призванием, становимся царями, потому что становимся видимыми образами этого единственного Царя, Который Сам, в свою очередь, является образом невидимого Бога. И поскольку глубочайшая истина человека заключается в том, чтобы быть образом Бога, этим путем мы становимся полностью теми, кто мы есть.
Царство, о котором говорит Иисус, Царем которого Он сам является, не от мира сего, но оно не чуждо этому миру. Отвечая на просьбу благоразумного разбойника, Иисус не поступает, как бюрократы царств и республик, которые откладывают просьбу «ad calendas graecas», а сразу же выполняет эту просьбу: «ныне же будешь со Мною». Это «ныне» означает, что Царство Божье, царство Христа, уже началось и именно на Кресте. И мы, которые каждый день молимся, чтобы это Царство пришло к нам, можем быть в нем уже ныне; иногда вместе с крестом (ибо это ключ к входу), но всегда в надежде на то, что после будем радоваться, полностью примирившись, в вечном ныне Бога.
