Раскаяние Божие… и наше. Проповедь отца Хосе Марри Вегаса, C.M.F., на 24 воскресенье рядового времени

В течение литургического года C мы читаем притчу о блудном сыне дважды: в четвертое воскресенье Великого поста и вместе с другими притчами о милосердии в это 24-е воскресенье рядового времени. Но это не просто повторение: различие акцентов отмечено соответствующим первым и вторым чтением. Тогда подчеркивалось покаяние человека, призванного примириться с Богом. Теперь вместо этого основное внимание уделяется отношению Бога к грешнику; можно сказать, что подчеркивается покаяние Бога: «И отменил Господь зло, о котором сказал, что наведёт его на народ Свой». Это побуждает нас задуматься о нашем образе Бога и, возможно, изменить его. Речь идет не о нашей «теоретической концепции» Бога, поскольку Бог не вписывается ни в одну концепцию и переполняет их все. Вопрос этот практический и экзистенциальный, поскольку он касается отношения Бога к нам: именно там мы обнаруживаем, что Бог превосходит наши представления о Нем и удивляет. Бог, который кается… Что это значит? Каково отношение Бога ко злу и греху?

Многие обвиняют Бога в том, что Он остается равнодушным к происходящему в мире злу. Так модернизм поддерживает один из самых сильных аргументов против существования Бога, который использовался, прежде всего, в современной культуре. Хотя, надо сказать, что «несуществование» Бога отдаляет от решения проблемы зла, делает эту проблему неразрешимой.

Другие, напротив, думают, что Бог реагирует на человеческий грех карая грешников. Хотя такой менталитет был популярен в древние времена, он все еще жив сегодня в различных религиях и даже среди многих христиан. Индивидуальные и коллективные несчастья рассматриваются как более или менее прямые последствия человеческого греха и карательной деятельности Бога. Итак, против тех, кто жалуется на то, что Бог остается равнодушным ко злу, мы находим здесь аргумент, который, по правде говоря, не приносит нам большого утешения. Потому что, если раньше они жаловались на божественную бездеятельность, то теперь они поднимут голос против необоснованного вмешательства Бога в дела, входящие в сферу исключительно человеческой компетенции… На чем мы остановились? Вмешивается Бог или не вмешивается? Хотим ли мы, чтобы Он вмешался, или мы предпочитаем, чтобы Он этого не делал? И если да, то каким образом.

Возможно, чтобы адекватно ответить на эти сложные вопросы, лучше всего прекратить философствовать (даже если мы ничего не имеем против этого благородного занятия в принципе) и прислушаться к Слову, которое говорит нам, что Бог не остается равнодушным или праздным перед лицом зла и греха, и то, что он делает, не имеет ничего общего со злом и грехом, с той карательной деятельностью, которую некоторые приписывают Ему.

Слово предлагает в качестве основы отношения Бога к человеку рассмотреть три греха особой тяжести. В первом чтении говорится об идолопоклонстве, то есть о неправомерном обожествлении тварных сущностей. Далее, в послании к Тимофею Павел резко и открыто обвиняет сам себя («хулитель и гонитель, и обидчик») в преследовании Христа; дело не в том, что он поклонялся ложному богу, а в том, что он противостоял истинному. В наше время безудержного субъективизма нам трудно принять дискурс об истинном Боге, истинной религии и, следовательно, о грехе противодействия Истине ради чего-то такого, что кто-то считает истинным. На самом деле Павел предоставляет право ошибочной совести, когда смягчает свои самообвинения («так поступал по неведению, в неверии»), но не поэтому он считает себя оправданным. Человек обязан не только действовать в соответствии с тем, что представляется ему хорошим и истинным, но и искренне искать и стремиться к тому, что есть истинное на самом деле. Наконец, Евангелие олицетворяет в блудном сыне грех отрицания отца и порочность разнузданной и эгоистичной жизни.

Какова реакция Бога на эти (и другие) грехи? Первое прочтение, как кажется, приписывает Ему намерение наказать идолопоклонников, стерев их с лица земли. Только после противодействия и заступничества Моисея Бог «раскаивается» в своих намерениях и успокаивает свой гнев. Но что это значит? Нужно ли понимать это буквально? Неужели мы должны признать, что Моисей был лучше самого Бога? Это было бы абсурдно. Божье «раскаяние» перед заступничеством Моисея – прекрасный литературный прием, подчеркивающий, что, хотя грех человека носит саморазрушительный характер, Бог реагирует милосердием и прощением. Роль Моисея как ходатая перед Богом от имени народа напоминает нам о том, что человек участвует в Божьих спасительных замыслах, что сам Бог опирается на человеческое посредничество и, в конечном счете, здесь пророчески предвидится исключительное и окончательное посредничество Иисуса Христа.

Павел подтверждает в послании к Тимофею то, что мы только что сказали, с такой ясностью, что едва ли можно что-либо прокомментировать, кроме как перечитать эти полные силы и уверенности слова об обилии благодати, любви, сострадания и терпения, которые Бог тратит на нас.

На случай, если возникнут какие-либо сомнения, притчи о милосердии должны стать окончательным аргументом. Бог не только прощает, спасает и возрождает, но и, когда человек «теряется», Бог идет ему навстречу, ищет его усердно и тщательно, не жалея сил. Так было явлено во Христе, когда для того, чтобы найти и спасти грешника, Он пошел на крайность смерти.

Говорят, что пастухи знают каждую из своих овец отдельно, а не в «стаде». Так нас знает и ищет Бог. Мы для него более ценны, чем потерянная монета для женщины из второй притчи, которая наверняка потеряла не несколько центов, а на хлеб для пропитания своих детей. Каждый понимает, что значит потерять гарантию средств к существованию для себя и своих близких. Но Иисус развивает свое учение о милосердии еще дальше: мы больше, чем овца, известная по имени, или сокровище, гарантирующее нам выживание; для Бога мы подобны единственному сыну, любимому исключительной любовью, а Бог подобен хорошим родителям и, прежде всего, хорошим матерям, которые любят каждого из своих детей, сколько бы их ни было. Исключительная любовь – это безусловная любовь, которая выходит встречать потерявшегося сына, «когда он был еще далеко», любовь, которая не упрекает и не карает, а скорее обнимает и возрождает, и празднует возвращение домой. Действительно, Бог проявляет активную позицию по отношению к греху и злу, но также с уважением относится к человеческой свободе, которую Он не принуждает, если она не дает своего согласия. И дело в том, что Божье прощение безусловно, но мы можем получить его, только если откроемся ему. Отсюда необходимость покаяния.

Идея божественной кары за грех больше похожа на нашу проекцию, которая взывает к мести и закрывается для милости. Это именно тот вид греха, который не фигурировал в предыдущем списке: это грех старшего сына, из тех, кто притворяется праведным и отказывает в прощении «заблудшим», вернувшимся домой, требуя для них соответствующих наказаний. Это грех фарисеев, которым Иисус рассказывает эти притчи, с помощью этих притч Он хочет очистить наш образ Бога, явив Его как любящего Отца. Фарисей (тогдашний и вечный) смотрит на Иисуса кривым взглядом и вполне может исказить аргумент, возражая теперь, что в таком случае этот добрый Бог потворствовал бы злу, не наказывая его. Но мы уже говорили, что это неправда, что сделанное Богом, – это максимум того, что можно сделать: во Христе Он взял на себя грех мира вплоть до конца на Кресте, чтобы превратить смерть в жизнь, грех в благодать.

Но давайте сами не будем становиться фарисеями для фарисеев, считая, что у последних нет выбора. В конце концов, Павел был фарисеем и именно он открыл в своей собственной жизни, что то, чего не может закон, может благодать. Ведь образ Бога, который Слово передает нам сегодня, – это именно образ Отца, который неустанно ждет возвращения своих детей и который не отчаивается ни в ком, даже в «хороших».