Пастырь добрый. Проповедь отца Хосе Марии Вегаса, C.M.F., на 4 воскресенье Пасхи

Если предшествующие воскресенья показали нам, что место явлений, где можно увидеть Господа воскресшего, это община учеников, в которую входят Крещением и которая собирается вокруг Евхаристии, то сегодня освещается перед нами новый вид присутствия Воскресшего: это Добрый пастырь, который, зная овец своих по имени, зовёт их, слышащих голос Его, заботится о них, защищает их и даёт им жизнь. Нам говорится о присутствии вполне определённом, о «воплощённой» заботе Бога и Христа о тех, кто Его. После размышления в евхаристической общине крещённых в смерть и воскресение Иисуса Христа, необходимо взглянуть на тех, кто от имени Христа посвящают себя заботе об общине и подают ей таинства. Учительство и служение Доброго пастыря находит своё продолжение в Церкви при помощи пастырей, избранных Им самим для заботы о Его народе и служения сему народу в таинствах, ставящих нас в соприкосновение с Ним.

Однако же признаем, речь идёт о присутствии нелёгком. Сегодня существует особая чувствительность против всякого рода власти, и эта чувствительность особенно обостряется, когда мы говорим о Церкви. Речь идёт, кроме того, о чрезмерно воплощённом присутствии, слишком видимом, в котором изъяны держателей этой миссии излишне бросаются в глаза. Поэтому распространилось и стало почти самоочевидным различие между «официальной» Церковью и «народной» Церковью. Согласно такому различению, к первой отнеслась бы зиждущаяся на постановлениях и учреждениях организация: властная, педантичная, внушающая антипатию, косная, склонная запрещать и осуждать, весьма далёкая от евангельского идеала, в котором Христос её основал, тогда как народная церковь была бы братской, харизматической общиной, открытой для всех, в которой закон имел бы меньшее значение, чем любовь, и которая лучше, чем первая, отражала бы первоначальную общину Иисуса.

Однако такое различие, хоть и украшено весомостью уличений обществоведов и благословениями журналистов, очень слабо перекликается с Откровением и живым Преданием Церкви. Безусловно, ему не хватает библейского, святоотеческого и богословского обоснования, ведь взглянув в Евангелия, мы увидим, что вокруг Христа объединяются весьма различные категории учеников (Христос принимает всех без исключения), из которых Он Сам избирает, кого хочет, чтобы «с Ним были и чтобы посылать их на проповедь» (Мк 3, 13-15). И Тот же, Кто провозглашает Блаженства, заповедь любви и предпочтение к бедным («так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» – Мф 25, 40), утверждает также: «ты – Пётр… что свяжешь на земле, то будет связано на Небесах» (Мф 16, 18-19) и «слушающий вас Меня слушает» (Лк 10, 16) – такие же евангельские истины, как и упомянутые ранее. Когда Иисус назначал Двенадцать, Он не основывал «официальную Церковь», отделяя её от «народной», а собирал рассеянных сынов Божиих, созывая новый Израиль, отверзая входные врата к Богу всем без исключения. Удачный образ тела даёт нам понять, что речь идёт об общине благоустроенной и органичной, в которой закон любви осуществляется в различных должностях и служениях.

Сегодня, как и всегда, необходимо избегать опасности ереси донатистов, заставляющей объективную действительность священнического служения зависеть от святости служителя. Будь то так, было бы невозможно когда-либо с уверенностью знать, принималось ли участие в истинной евхаристии или было ли действенным прощение грехов. Хотя святость епископов и священников, как и святость каждого верного христианина, придаёт большую успешность и достоверность литургии и проповеди, не говоря уже о свидетельстве, тем не менее, и к счастью, её объективные истина и действенность не зависят от субъективной святости, потому что они – дар, творимый Богом безвозмездно, посредством служителей, но вне зависимости от их личных качеств. В их наличии или отсутствии они дадут отчёт Богу, как и все, но действенность их служения обеспечена Святым Духом, Тем же Христом, Кой действует в своей Церкви. Такая объективность – возможно, не очень романтичная, но очень важная для сохранения возможности приступить ко Христу, на которое у всех нас есть право – выражает несколько важных сторон нашей христианской веры.

Прежде всего, это выражение того, что Бог полагается на нас, несмотря на нашу слабость, а потому доверяет нам свою миссию. Кроме того, это парадоксальное, но самое настоящее начало нашей свободы сынов Божиих: ведь слушаясь пастырей, в действительности, мы слушаемся лишь Христа. Тайна воплощения находит своё продолжение в Церкви, где мы, подчиняясь лишь Богу, слушаемся также и людей. Наконец, поскольку сие есть грань нашей веры, возможно, наиболее видимая и именно потому наиболее уязвимая, принятие её – знак и выражение зрелости оной веры, состоящей как раз таки в способности к доверию. Евангелие от Иоанна – это Евангелие сообщества любимого ученика, харизматика любви, который бежит быстрее и первым достигает гроба (Ин 20,4), который первым видит Господа на берегу (Ин 21,7). Однако, то же самое Евангелие ставит перед нами возлюбленного ученика уступающим путь Петру (Ин 20, 6) и сидящим в петровой лодке (Ин 21, 3) и вкладывает слова нелёгкой верности Учителю в уста Петра, когда тот, не разумея ещё до конца, доверяется Христу и заверяет от лица всех, что не думает бросать Его, что лишь Он имеет глаголы вечной жизни (Ин 6, 68). Чтобы дары Духа, харизмы, и харизматики, их получившие, по-настоящему служили делу Евангелия, они должны войти, как иоаннова община, в лодку Петра и признать его власть, так же как и принявшие власть пастырей должны прислушиваться к гласу харизматиков и уметь его различать.

По той же причине не стоит забывать, что иерархическое измерение Церкви – не единственное: пастыри поставлены на служение общине, в которой все принимают деятельное участие, все – живые камни храма, сущего Церковью, в которой сосуществуют множество даров Духа, связанных наивысшим Даром – любовью (ср. 1 Кор 12, 31). Поэтому все призваны единым Пастырем (у каждого есть его собственное призвание и его собственный дар), у всех есть ответственность за доверенную миссию, все должны заботиться одни о других. Таким образом, в органичном единстве, возглавляемом любовью, эта община учеников с многообразием служений и даров открывается целому миру, как свет язычникам, чтобы нести спасение до краёв земли, и так составляет «великое множество людей, которого никто не мог бы перечесть, из всех племён и колен, и народов и языков», но которых Добрый пастырь знает лично и каждого зовёт по имени.