Сучок и бревно. Проповедь отца Хосе Марии Вегаса, C.M.F., на 8 воскресенье рядового времени

В области философии морали в конце XX века стало модным различие между так называемыми «этикой намерения» и «этикой ответственности». Первая – это положения морали, защищающие абсолютные принципы, которые должны быть реализованы любой ценой, не останавливаясь на рассмотрении (возможно, катастрофических) последствий, могущих случиться после этих моральных действий. Вторая же, этика ответственности, будет пытаться реализовать такую стратегию действий, которая очень внимательна к возможным благотворным или вредным последствиям этих действий. Первая будет смотреть прежде всего на абстрактные принципы, и с определенной слепотой на конкретные ситуации, в которых эти принципы должны применяться, согласно знаменитой апофтегме «fiat iustitia, et pereat mundus» (девиз Фердинанда I Габсбургского, XVI век). В качестве примера такого рода этики обычно приводят христианскую этику (а также этику Канта). Этика ответственности (например, утилитаризм и другие), напротив, будет иметь тенденцию релятивизировать абстрактные принципы в пользу «ответственного» рассмотрения ситуации, в которой она действует.

Оставим в стороне философские соображения. Можно ли по правде сказать, что христианская этика является «этикой намерения» в указанном смысле, более или менее слепой к последствиям и ситуациям? Есть много оснований отрицать этот способ понимания христианства, в том числе и потому, что вышеупомянутая альтернатива сама по себе является ложной и упрощенной.

В евангельском тексте, который мы слышали, говорится об одном способе действий, который, во-первых, исключает эту так называемую слепоту и, следовательно, игнорирование возможных последствий действия: если мы будем действовать вслепую, мы упадем в яму, и если мы будем стремиться вести в такой слепоте других (становясь учителями этой этики абсолютных принципов), мы приведем других к той же беде. Иисус призывает нас не к этике слепоты (и безответственности), а к этике ясности, этике, в которой, чтобы действовать должным образом, мы должны очистить наш взгляд, устраняя то, что мешает нам хорошо видеть. Если вы хотите назвать эту этику ясности, внутреннего исцеления и чистого взгляда этикой намерения, то христианство можно назвать так: если корни здоровы (или исцелены) и если сердце доброе, то плоды будут хорошими, и дела тоже будут хорошими.

Но это вовсе не исключает ответственности, более того, требует ее. И эта мера ответственности, возможно, не может быть применена ни к какому другому моральному положению с такой же уместностью, как к христианству. Прежде всего потому, что христианство – это не «этика», не система абстрактных нравственных принципов. Христианство – это религиозный опыт встречи с Человеком, который спасает нас: с Сыном Божьим. Фундаментальная основа христианства – это не желание сделать то или другое (чтобы получить, какие-то награды или избежать, каких-то наказаний), а вера в Иисуса из Назарета как в Господа и Мессию, Который вышел нам навстречу, Который предан нам до последнего, из чистой любви, и Который призывает нас следовать а Ним. В христианстве моральное измерение является вторым измерением: это ответ, который мы даем верой и образом жизни, соответствующим полученному ранее и безвозмездно дару. Если и существует есть этика ответственности в самом полном смысле этого слова, то это христианская этика, которая отвечает на зов Бога во Христе, которая отвечает на Любовь любовью.

То, что моральное измерение находится на втором месте, не означает, что оно незначительно. Легко понять, что если христианство начинается с призыва к нашей свободе, то положительный или отрицательный ответ, который мы даем (с одной стороны, веря или не веря, с другой стороны, действуя или не действуя соответственно выбору), имеет важное значение в этом диалоге в истине между Богом и человеком.

Христианская этика – это в одно и то же время и этика намерения и этика ответственности, потому что отделять эти измерения (внутреннее, сердце, и внешнее, дела) абсурдно. Христианская этика – это этика любви: любви, которую Бог имеет к нам и дал нам даром во Христе; о любви, которой мы пытаемся ответить на любовь Бога. И в любви (в отличие от этики простых внешних законов) невозможно отделить намерение от его выражения в поступках. Это правда, что иногда вы можете любить неправильно (например, собственнически); поэтому, несмотря ни на что, определенные нормы всегда будут необходимы; но любить «со злым умыслом» представляется невозможным.

Иисус призывает нас сегодня к делам любви, чтобы мы своей жизнью должным образом реагировали на дар, который мы от Него получили. И именно поэтому важно, чтобы мы одновременно выполняли и постоянную задачу очищения нашего внутреннего, нашего сердца и – нашего взгляда, чтобы мы могли приносить хорошие плоды, любя должным образом. И здесь братская исправление, за которое мы берем ответственность друг за друга, играет существенную роль. Делать добро – значит и противостоять злу, случающемуся в мире, в нас самих, в окружающих. И здесь мы сталкиваемся с особыми трудностями (которые напоминают нам, что искусство любви не всегда легко, но требует мудрости, ясности).

С одной стороны, мы можем подумать, какой у меня есть авторитет, чтобы исправлять других?, и отказаться от этого трудного занятия. Но поскольку, несмотря ни на что, мы видим зло вокруг нас, мы легко впадаем в искушение (или грех) критиковать за спиной, бросать камень и прятать руку, отрекаясь от ответственности. Мы также можем впасть в другую противоположную крайность: указывать на зло, которое мы видим в других, не исправляя его в себе, сурово осуждая других и оставаясь снисходительными к нашей собственной вине (которая может быть еще больше: отсюда указание Иисуса на бревно и сучок). Каково же решение? Иисус призывает нас к предварительной процедуре самоочищения, к упражнению в смирении, с помощью которого мы и сами открыты для братского исправления другими, искренне и бесстрашно сталкиваясь с собственными недостатками, грехами и ограничениями. Именно эта работа над собой дает нам эту власть, чтобы мы могли также смиренно, из чистой любви, без деспотизма помогать другим, в том числе посредством братского исправления. Если мы умеем быть хорошими учениками, мы также умеем стать и учителями.

Первый плод нашего внутреннего «я» – это слово. Мы можем испытать себя своими словами: «от избытка сердца говорят уста» (Мф 12, 34). Изучая наши слова, мы можем оценить здорово или больно наше сердце, наши корни, потому что это “то, что выходит из уст, оскверняет человека» (Мф 15, 11). Отсюда и предостережение Павла: «Не давайте место дьяволу… Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших» (Еф 4, 27, 29). Слова, как первые эмиссары нашего внутреннего мира, являются плодами, но также и семенами: за ними и в соответствии с ними идут добрые или злые поступки: «из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления» (Мф 15, 19).

Этот процесс является плодом благодати, которую Бог дал нам в Иисусе Христе; но во всем этом мы также несем серьезную ответственность: оставаться стойкими в работе Господа, Который не оставит наш труд без вознаграждения.

В послании Павла к Коринфянам (то есть к нам) мы обнаруживаем, но, другими словами, те же самые истины: внутреннее очищение – это процесс, в ходе которого наше тленное существо облекается в нетленное, грех побеждается, а вместе с ним и смерть. Этот процесс является плодом благодати, дарованной нам Богом в Иисусе Христе; но во всем этом мы тоже несем серьезную ответственность: надо упорно трудиться не покладая рук в работе Господа, Который не оставит без вознаграждения нашу усталость.