На пути наверх. Проповедь отца Хосе Марии Вегаса, C.M.F, на Успение Пресвятой Девы Марии

Первое чтение представляет нам впечатляющую картину космического размаха, символизирующую продолжающуюся в истории человечества борьбу между добром и злом, между дьявольскими силами, которые пытаются захватить мир, и теми, кто пытается осуществить Божьи замыслы в этом мире. Картина получилась грандиозная, потому что эта борьба действительно очень тяжелая и драматичная. Часто создается впечатление, что силы зла одерживают верх, потому что они не знают границ в своих агрессивных и извращенных стратегиях навязывания себя, в то время как силы добра иногда кажутся слишком слабыми, обороняющимися и отступающими, как беременная женщина, которой угрожает дракон и которая убегает в пустыню. Однако в этой ситуации отступления и кажущейся слабости с небес раздается гимн, в котором говорится о спасении, силе, царственности, одним словом, провозглашается победа Христа.

Это грандиозное и драматическое изображение, написанное во времена гонений на Церковь (женщину Апокалипсиса), которую Римская империя (красный дракон) пытается уничтожить (стереть Христа с лица земли), утверждает, несмотря на скорби (а скорбей было много), что, вопреки всем историческим свидетельствам, именно Христос, Церковь, вера уже победили. И это так, потому что, как провозглашает Павел в своем послании к Коринфянам, Христос уже умер и, главное, уже воскрес, и в Нем смерть и грех, враги Бога и человечества, уже побеждены, потеряли всю свою силу.

Но эта истина веры, кажется, противоречит ходу истории. Как мы можем уже сегодня, посреди нашей мучительной истории, жить той победой, о которой говорит нам наша вера? И, более того, как мы можем участвовать в этой битве, которая продолжает разворачиваться в мире, и внести какой-то вклад в окончательное наступление этой победы?

Праздник Успения Девы Марии просвещает нас сегодня в этом смысле, помогает нам понять смысл истории, который доступен только взгляду веры, и приглашает нас войти в него.

В отличие от грандиозной картины в тексте Апокалипсиса, Евангелие рисует почти незначительную ситуацию. Скромная женщина, молодая и беременная, отправляется в путешествие, поднимаясь из Галилейской долины на гору Иудеи, в маленькую деревню, чтобы встретиться и помочь другой женщине, пожилой, но тоже беременной. Все в тексте говорит о подъеме: крутая дорога из Галилейской долины, в которой расположен Назарет, и которая ведет к Иудейской горе. Но также и возвышенность тех женщин, беременных новой жизнью и благословленных благодатью, которые поднимают свой голос, чтобы благословить: Елизавета благословляет Марию, потому что плод ее собственного чрева уже благословлен Тем, кого Мария носит в своем чреве. Мария благословляет Бога, Который творит чудеса для тех, кто уповает на Него.

Именно в этом контексте восхождения и возвышения, который говорит одновременно о трудностях жизни, но и о высших ее измерениях, облагораживающих наше существование, мы можем понять догмат об Взятии Марии телом и душой на небо, который выражает не только особую благодать, полученную Марией, но и реальность, к которой призван каждый человек как участник спасения во Христе.

Христос воскрес «во плоти». Другими словами, человеческое тело, его плоть, также является предметом спасения. Это подчеркивает глубинная цельность человека при всей сложности его тела и духа. Христианство нельзя понимать как спиритуалистическую, развоплощенную религию, врага тела и материи, также созданных Богом и разделяющих благость творения. Напротив, христианство – это религия воплощения, в которой плоть является присутствием и лицом достоинства каждого человека, являющегося образом Божьим.

Если Христос в Своем воплощении полностью принимает на себя наше телесное состояние, то мы, во Христе, во все полноте нашего человечества, душой и телом, участвуем в Его славном состоянии.

Против этой надежды, однако, выступает грубость телесной смерти. Человек умирает, и его тело разлагается. Так где же надежда на вечную жизнь? Перед лицом факта телесного распада существует опасность свести христианскую надежду к разряду только бессмертия души: что-то в человеке выживет, но не его тело.

Это правда, что наша вера провозглашает воскресение Христа «на третий день» и что пустая гробница является отрицательным подтверждением надежды на воскресение плоти. Но нам, похоже, не дано насладиться воскресением плоти сразу, мы должны ждать в загадочном «промежуточном состоянии», которое трудно понять. И нам остается другое свидетельство – если гробница Христа была пуста после Его воскресения, то гробницы других людей все еще полны человеческих останков.

Догмат об Успении и взятии Марии телом и душой на небо напоминает нам о том, что участие человека в смерти и воскресении Христа является полным, а не только частичным. Тело и дух, цельность человека, призваны к этому участию. Во-вторых, этот догмат говорит о достоинстве человеческого тела, которое для христианина не является ни тюрьмой, ни могилой души, как говорил Платон. Более того, в этом догмате особым образом говорится о достоинстве женщины, в том числе и достоинстве ее тела, которое так часто неоправданно инструментализируют.

Если верно, что человеческое тело разлагается после смерти, то не менее верно и то, что душа человека может быть испорчена грехом еще при жизни. Целомудрие тела сохраняет его достоинство от той слабости, которой оно подвержено. Но есть и душевное целомудрие, которое утверждает достоинство человека как образа Божьего, который неизмеримо больше пределов проявления человеческих несовершенств.

Как известно, в восточной традиции Взятия на небо Марии, не имея статуса догмата, почитается под названием «Успение». Мария не знает смерти как таковой, которая по определению является разложением (разделением) тела и его отделением от души, но конец ее земной жизни – это успение (сон), от которого, согласно православной традиции, она пробудилась на третий день в своем нетленном теле. Славянские языки в какой-то мере связаны с библейской традицией унитарной антропологии, не предполагающей разделения, в которой и тело, и душа обозначают всего человека. В русском языке слово «тело», как и слово «душа» воспринимаются как что-то целое, цельное. Тело или душа – это весь человек, а не его часть, даже если подчеркивается только один из аспектов человеческого существования. И, когда мы говорим о теле, это значит, что, строго говоря, в этой временной жизни у нас нет тела в полном смысле этого слова, потому что наше существование несовершенно во многих отношениях. Только в воскресшем теле Христа человек обретает свою телесную и духовную полноту. Даже в телесном смысле мы – пилигримы, и христианская надежда, с этой восточной точки зрения, состоит не только в уповании на то, что эта наша плоть будет воскрешена, но и на то, что в воскресении нам будет дана телесная полнота, которой мы не смогли в полной мере насладиться в этой жизни. Успение Марии говорит нам об этой полноте, неотделимой от полноты благодати. Бог не только воплощается через Марию (принимает её плоть, чтобы стать человеком), но, делая это, Он полностью очеловечивает Марию, Он делает ее участницей телесной полноты, в которой заключается спасение, победившее смерть.

Мария Непорочная говорит нам об исцеляющей силе Бога, Который восстанавливает Своей благодатью тот мир, вышедший из Его рук, который сотворен «хорошо весьма». И Успение предупреждает нас о всеобъемлющем спасении, к которому мы призваны, о всеобъемлющем гуманизме, который составляет христианство вопреки спиритуалистической или материалистической односторонности, одинаково несовместимыми с реальным существованием конкретного человека. Успение Марии, в которое мы верим, говорит нам о целомудрии, которым Бог ограждает Свои творения, чтобы сохранить их от тления греха и смерти.