Берущий на себя грехи мира. Проповедь о. Хосе Марии Вегаса на 2 воскресенье рядового времени

Когда мы слышим или читаем выражение «Агнец Божий, берущий на себя грехи мира», наш взгляд естественным образом обращается к Иисусу, на которого указывает Иоанн Креститель. Однако чтобы в мельчайших деталях осознать, что значит совершённое Им деяние: взять на себя грех, понести наши немощи и болезни, взять на себя нашу вину за беззакония (ср. Ис 53, 4-5; Мф 8, 17), нам следовало бы остановиться и подумать об этом самом грехе, который, как кажется, безраздельно властвует над миром и который Иисус пришёл изгладить.

Конечно же, это не лёгкий груз, не малосущественное зло. Грех мира, зло, с которым мы сталкиваемся на каждом шагу, не банально. Предпринять его устранение представляется утопичным, почти невозможным. Груз, переложенный Иисусом с нас на себя – это боль всякой жертвы, это руины, оставленные за собой себялюбием, это бессилие пред лицом яростной силы бесправия и насилия, это ненависть – болезнь, процветающая по множеству причин, ведь так просто сыскать для неё повод: в плоскости ли личного, семейного, национального, расового, религиозного… Это вес почти непереносимый, а лучше сказать, не «почти», а просто – непереносимый.

Как же возможно «устранить» такое зло, если его так много – крепкого, упрямого, вездесущего зла? На самом ли деле это возможно? Разве это не мечта – набожная, но, при этом, наивная, невозможная? Иногда у нас складывается впечатление, будто зло единосущно нашему миру, нашей жизни. Устранить его, в таком случае, было бы и правда невозможно.

Тем не менее, мы также естественно воспринимаем зло во всех своих проявлениях как нечто, чего не должно быть, как некое «небытие», проедающее изнутри бытие, жизнь мира и людей. Оттого-то, несмотря на непрестанное искушение смириться пред злом, человек всегда и чувствовал желание и порыв уничтожить зло, стереть его с лица земли. Много было философских, нравственных, религиозных, социальных и политических утопий, задавшихся целью выкорчевать зло там, где, казалось, оно коренилось, и много было тех, кто предприняли для этого различные шаги. Несомненно, такие попытки (почти всегда благонамеренные) достигли некоторых положительных результатов: недаром человек, несмотря ни на что, создан для блага, естественным образом к нему склоняется и стремится. Однако, поскольку зло представляется ему гнётом, подавляющей нас силой, нередки были попытки противопоставить злу силу противодействующую, равную по величине или большую. Если корень зла усматривался в недостатках общественного устройства и в образовании (как, например, думал Платон), решением становилось принуждение к такой форме общественного устройства, которая соответствовала бы тому, что считалось человеческой природой, и удаление без лишних слов всего ей не подходящего. Если же корень зла виделся в определённой форме экономических отношений (например, в частной собственности), действенным способом его устранения становилось её упразднение силовыми методами, как полагал Маркс. Если корень зла обнаруживался в неких ошибках вероисповедания (так называемой ереси), покончить со злом значило покончить с еретиками. Как легко понять, слишком часто разные попытки покончить со злом в мире под конец порождали столько же, если не больше, зла и страдания, сколько старались изжить.

Опыт истории говорит нам, что зло слишком сильно, чтобы мы могли одолеть его только лишь собственными усилиями, и это притом, что, в конечном счёте, рассматриваемое зло – не космическая сила, полностью нам чуждая, а нечто, нами же и порождённое. Это как пойти и броситься в пропасть: хотя ты сам ответствен за прыжок, едва лишь началось падение, ты уже ничего не можешь сделать, чтобы обратить ситуацию вспять. Реальность зла ещё можно было бы сравнить с вирусом в организме: это чужеродное тело, не составляющее части нашей сущности (сущностного определения нашего мира), но заразившее нас изнутри и проявляющееся во всём, что мы делаем.

Кажется, лишь высшая, сверхчеловеческая сила способна избавить нас от этого зла (задержать падение или очистить от разрушающего нас вируса). Вот почему нужно часто обращаться к Богу в борьбе против зла и греха. Наше представление о Боге обычно сопровождается идеей силы и власти: Бог всемогущ, Он – Бог воинств, в руках Его власть и сила, он воздаст за грехи и покарает злодеев… Беда в том, что такое представление о Боге (не станем отрицать того, что в них есть верного) также затронуто тем вирусом, о котором мы только что говорили, а потому нередко во имя Бога и Его правды, во имя веры, совершались и до сих пор совершаются злостные злоупотребления, которые, нимало не устраняя греха мира, лишь увеличивают его общую сумму. Это объясняет, почему некоторые считают, что религия – не только не решение, но даже часть проблемы.

Но Бог не даёт заключить себя в составляемые нами о Нём представления. Бог, «берущий на Себя грех мира», не перестаёт нас удивлять, превосходя наши ожидания и даже им противореча. Такое несоответствие ожиданиям предвозвещалось ещё в Ветхом завете. Хотя в нём изобилуют образы Бога-воина, пророк Исайя передаёт нам также полностью новый и неожиданный образ Отрока Господня (ср. четыре Песни отрока: Ис 42, 1-9; Ис 49, 1-6 соответствует второй песни, воспроизводимой сегодня первым чтением; Ис 50, 4-11; Ис 52, 13 – 53,1-12), призванного устранить грех способом, полностью отличным от силы, мощи или жестокости.

Образ, к которому прибег Иоанн Креститель, чтобы указать на Христа – это агнец. Агнец – животное миролюбивое, неагрессивное, невинное, а в Древнем Израиле – уготованное к жертвоприношению во умилостивление за грехи. Если Иисус – Агнец, способный удалить грехи мира, то это потому, что зло, которое Ему нужно побороть, Он берёт на себя; отказываясь от роли палача (того, кто заявляет, что справедливость можно восстановить только причинив смерть и боль), Он принимает роль жертвы, то есть, тех, кто переносит последствия зла и греха.

Итак, Иисус свободно становится жертвой, Он – Агнец по собственной воле. Исповедуя Иисуса Агнцем Божиим, берущим на себя грех мира, мы не поём хвалебнов его слабости и бессилию – «больным ценностям», так сильно раздражавшим Ницше. Наоборот, свидетельство Иоанна Крестителя говорит об истинном могуществе: о Том, Кто больше него (величайшего из рождённых жёнами), о присносущем, то есть, сущем в полном смысле, обладающем Духом Божиим, силой Всемогущего, о Сыне Божием.

Иисус, Слово Божие воплощённое, Всемогущество, принявшее уязвимую слабость человеческого положения, свободно уничижает самого себя, отвергает силу принуждения, власть уничтожить зло вместе со злодеем, чтобы предать самого себя, взять на себя груз, проявить солидарность со страждущими, с Ему подобными. Такова сила любви, сила такой величины, что ей не нужно прибегать к принуждению, способная изгладить грех мира прощением и примирением, исцеляя нас внутренне от вируса себялюбия и ненависти, открывая перед нами, что этот вирус нам чужд, что он мешает нам быть самими собою и познать других в их истинной сути.

Грех, который нужно устранить, хотя и обладает многими структурные выражения, корнями всё же уходит в самое сердце человека. И чтобы удалить его, нужно исцелить это сердце, ведь без него всякое дело, направленное на устранение последствий греха, будет бессильным помешать его дальнейшему распространению – и вероятно, посредством этого же самого дела.

Иисус берёт на себя грех мира, становясь ради нас агнцем, то есть, жертвой, а не палачом (ведь все мы, греша, становимся палачами, но мы же и жертвы греха, как собственного, так и чужого), давая нам возможность быть, как и Он, сынами Божиими, сынами в Сыне. Так, Иисус исцеляет нас изнутри, освобождает от ига рабства греху, даёт нам возможность полностью быть самими собою.

Иоанн Креститель сегодня не огранивается сообщением нам определённой истины вероучения (о том, Кто есть Иисус), но также приглашает нас открыть себя Его воздействию: позволить, чтобы Бог через Иисуса избавил нас от греха. Поступая так, Он не отбирает у нас ничего, что мы могли счесть своим, ведь грех не «наш», он «чужд нам», препятствуя полноте нашего бытия, нашему достоинству сынов Божиих и «образов Бога невидимого». Нужно позволить Богу внутренне исцелить нас посредством любви. Таково истинное, экзистенциальное значение крещения: не просто символический обряд, а плодотворное «самооткрытие» воздействию Бога, постоянство открытости, жизнь в открытости навстречу любви, Духу Божию.

Дух, в котором мы крестились, соединяет нас со Христом, Агнцем и Сыном Божиим, слабым по слабости нашей плоти, воспринятой в рождении человеком, и сильным потому, что Он – Сын Божий, воплощение Его любви; в крещении мы присоединяемся к этому сражению Иисуса со злом и грехом мира, нашим злом и нашим грехом.

Применяемые Иисусом методы (предание себя самого, взятие на себя, прощение и примирение, отказ от мести и ненависти) порой могут казаться нам малопродуктивными. Иисус тоже испытал также такое искушение (не о чём ином нам говорят искушения Иисуса в пустыне, переданные синоптическими евангелиями), выраженное словами пророка Исайи (упущенными в тексте первого чтения: «Напрасно я трудился, ни на что и вотще истощал силу свою» – Ис 49, 4). Но вера призывает нас довериться «методам» Иисуса, одолеть зло одним лишь добром, полагаясь на то, что оно обладает силой, бесконечно превосходящей все силы зла – как было явлено в воскресении Иисуса из мёртвых.

Также и св. ап. Павел служит нам примером. Этот пример особенно уместен при искушении прибегнуть к насилию во имя Бога и истинной веры. Савл, жестокий гонитель во имя Божие, отрёкся от насилия, встретившись со Христом, и именно так он встретился с самим собою, со своей истинной сущностью, нашёл своё подлинное «я» и своё призвание: Павел, волею Божией призванный апостол Иисуса Христа.

Перевод: Денис Малов cmf