Тесные врата и широкие горизонты. Проповедь о. Хосе Марии Вегаса на 21 воскресенье рядового времени

Христос шёл дорогой в Иерусалим, то есть, дорогой предания Самого Себя на кресте ради любви, этому же наивысшему уроку предшествовало учение в странствии по городам и весям, которое, согласно прочтённому сегодня, было открыто к участию людей. Иисус говорит, но и слушает; учит, но и позволяет своим слушателям приступить к Нему. Это целый урок для нас, слушающих, а также и для самой Церкви, обязанной провозглашать истину Евангелия и наставлять в ней, но обязанной также (как обязаны и мы) прислушиваться к порой весьма трудным вопросам, с которыми к ней (к нам) обращаются.
Вопрос, на котором сегодня сосредоточивается наше внимание – классический вопрос, один из тех, что никогда не остаются полностью отвеченными, и которые именно поэтому всегда возникают вновь в каждую эпоху, в каждой культуре. Существует сильное стремление проецировать на вопрос убеждения и предрассудки каждого исторического момента, предвосхищая, таким образом, ответ и, как следствие, пропуская мимо ушей ответ, предлагаемый Христом. Например, были времена не столь отдалённые (некоторые даже, возможно, их помнят), когда уверялось, что спасающихся мало. Острое осознание греха, распространяющегося повсюду, вдобавок к определённому нравственному ригоризму приводит к убеждённости в том, что спасение – дело излишне дорогое, доступное немногим: « Дорога́ цена искупления души их, и не будет того вовек, чтобы остался кто жить навсегда и не увидел могилы» (Пс 48, 9-10). Однако же, даже согласись мы с тем, что спасение есть нечто такое, чего человек не может достичь своими только силами («человекам это невозможно»), мы знаем, что это дар Божий, который он предлагает без условий: «Богу же всё возможно» (Мф 19, 26). Когда подчёркивается милосердие Божие, а человеческая ответственность остаётся в тени, чаша весов обращается, и появляется склонность утверждать, что спасение доступно помимо того, что мы делаем или оставляем несделанным, впадая даже в крайность – защиту «апокатастасиса» (учения, полагающего, что придёт время, когда благодать спасения вместе разделят все свободные твари, включая бесов и души отверженных). Так происходит и в наши времена, когда, невзирая на то, что многие, утратив понятие о грехе, перестали верить в спасение, существует сильная склонность отбрасывать всякую идею наказания за ответственность и вину. Между таких крайних мнений можно найти промежуточные позиции на любой вкус.
На которой из них стоит Иисус? Привлекает внимание даваемый Им и на первый взгляд уклончивый ответ. Разве Иисус не хочет мараться? На самом деле, ответ Его – единственно возможный и реалистичный. Он не о количествах говорит нам, а предлагает учение о пути спасения. Он не может сказать, много ли их или мало, потому что спасение – открытая действительность, а не неумолимый рок, предрешённый испокон веков. Это, определённо, дар Божий, но также частично зависит и от нас. Ведь Бог предлагает спасение и предлагает его без условий, а мы же можем принять его или отвергнуть, в зависимости от того, ка́к мы ответим на сие безвозмездное предложение. Бог не навязывает спасение, но взывает к нашей свободе, способной ответственно избрать сторону. Здесь выдвигается на первый план глубочайший, окончательный смысл ответственности: способность ответить в том или ином смысле на зов Бога. И поскольку Бог зовёт нас – напрямую, посредством Своего Слова, но также и косвенно, посредством ценностей и требований нашей совести – человек может также принять или отвергнуть Божье предложение – напрямую, посредством веры (и образа жизни, из неё вытекающего), или посредством жизни по совести, например, в служении братьям меньшим, в которых безымянно живёт и страждет Иисус (ср. Мф 25, 31-46).
Стоит заметить, в этом смысле, что мы можем знать с определённой точностью, когда есть принятие (прямое или косвенное) предложения спасения, но, напротив, мы никогда не можем быть до конца уверены, когда имеет место отвержение: это знает лишь Бог, только Он прозревает до самого дна сердце человека. Потому-то Церковь, утверждающая о некоторых, что они уже во славе, подле Бога (признавая их блаженными или святыми), она никогда ни о ком не утверждает, что тот обречён – даже об Иуде. Тем не менее, Церковь защищает свободу человека, утверждая, что он способен избрать сторону Бога или выступить против Него, а потому придерживается тезиса о возможности осуждения и, как следствие, отвергает апокатастасис.
Иисус говорит нам в своём ответе, что вопрос не о том, много или мало спасающихся, а о каждом человеке, и что речь идёт о деле весьма серьёзном, которое не должно принимать легкомысленно. Упоминание тесных врат нужно понимать именно так. Спасение – не «конечное состояние», которое много или мало общего имеет с нашей повседневностью; нет, оно находится в прямом отношении с подлинностью нашей жизни. А жизнь, нужно признать, это вопрос серьёзный, и с ним не нужно заигрывать. Принимать жизнь всерьёз, проживать её без фальши означает быть открытым Слову Божию, утешающему, но также и требующему («встань!», «следуй за мною!», «иди!»), и стараться жить согласно этому Слову, будучи верным, справедливым, искренним, солидарным, готовым прощать, отвечая, в конечном счёте, любовью на любовь Бога (ибо это и есть спасение). Всё это – что-то влекущее определённые отказы и трудности, а потому можн6о говорить о тесных враатах. Как говорит один современный автор (Манфред Лютц, в своей великолепной книге «Бог. Краткая история вечного» ), «это правда, что быть нравственно безупречным тоже иногда представляет некую радость; но обычно оказывается скорее трудоёмким и сопровождается значительными неудобствами личному благополучию». Не станем также забывать и сказанное вначале: Иисус шёл дорогой в Иерусалим, туда, где Он лично должен был заплатить высокую цену за спасение, предлагаемое Богом всему человечеству.
Естественно, всем нам пришлось бы по вкусу более дешёвое спасение, по возможности, без креста. Но Иисус учит нас, не только словами, но и примером собственном жизни, что это невозможно, но что «Мессия должен претерпеть, чтобы так войти в славу» (Лк 24, 26). Без наивысшей жертвы креста, не дойдя до крайности смерти, такое спасение не затронуло бы глубочайших фибр человеческого существования, и это не было бы истинное и окончательное спасение: от зла, от греха и от смерти. Посему не в силе здесь выдвигаемые нами столь часто жалобы на претерпеваемое нами зло, физическое ли, психологическое или нравственное. Автор Послания к Евреям напоминает нам иными словами увещевание Иисуса взять свой крест (ср. Мф 16, 24): понимать трудности и жизненные невзгоды как разновидности исправления, повод к очищению и внутреннему укреплению. На самом деле, не карает нас Бог (ни временно, ни вечно), а, будучи способен из зла произвести добро и воскресение из смерти, показывает нам благо, которое мы можем извлечь из неизбежных трудностей и жизненных невзгод: это повод раскрыть в них страждущий лик Его Сына, соединиться с Ним (ср. Кол 1, 24). Хоть никто не может желать боли, проходя сквозь её горнило в таком искупительном смысле, мы крепнем и исцеляемся.
Крест – это тесные врата, которые Иисус избрал, чтобы войти в новое Творение. И путь, ведущий в Иерусалим – путь узкий (в параллельном тексте Мф 7, 13-14), ведущий в жизнь. Однако как раз ведя речь об этих узких вратах, Иисус говорит, что многие захотят войти ими, но не смогут, и об этой крутой тропе утверждает, что мало тех, кто найдут её. Не подтверждают ли эти утверждения, что мало тех, кто спасётся?
Первое чтение, читаемое в свете Евангелия, может дать нам ключ к толкованию тернистого вопроса и требовательного ответа Христа. То, что мы должны принять этот вопрос всерьёз (ведь от того зависит наша жизнь), означает, что мы не должны думать, что мы-де можем обеспечить себе спасение благодаря неким внешним знакам, как принадлежность какому-то народу или племени (избранному народу) или к определённому учреждению. Спасение, затрагивающее глубину и подлинность жизни каждого, не может быть разрешено этническим, национальным, социологическим или юридическим путём. Нам следует избегать ловушки думать, что спасение есть вещь определённых групп (как гласит старая шутка Минготе : «В конце концов, на небо пойдём всё те же»), как думали многие иудеи времён Иисуса и как, возможно, по-прежнему думают некоторые из нас, христиан. Мы можем «официально» знать Иисуса как Христа исходя из чисто географических или культурных мотивов, но в то же время, не позволять Ему войти в нашу жизнь и преобразовать её изнутри. Мы понимаем теперь, что тесные врата не открывают нам столь же тесный, недальновидный горизонт. То, что стоит нам порой слёз, порой крови имеет высшую ценность. А крутая тропа ведёт нас к вершинам, на которых мы наслаждаемся широкими видами и немыслимыми для уюта долины пейзажами. Таким образом, тесные врата открывают горизонты, превосходящие всякую границу, на которых спасение открыто и предложено каждому мужчине и женщине всех народов и наций без исключения. Но это означает, что этими вратами само наше сердце открывается и расширяется до размеров всего человечества, до размеров сердца Самого Бога, приявшего плоть в Иисусе Христе, не знающего границ. Бог в самом деле хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины (1 Тим, 2, 4). А мы, силясь войти тесными вратами, содействуем распространению такой открытости духа, такого широкого горизонта, в котором, преодолевая, быть может, с трудом нашу собственную замкнутость, обнаруживаем, что все народы всех стран суть братья наши, все они призваны участвовать в этом спасении, состоящем в богосыновстве, которое Христос пришёл нам преподнести, даровав нам её своею смертью и воскресением.

О. Хосе Мария Вегас, C.M.F.
Перевод: С. Денис Малов, C.M.F.