Верность и открытость. Проповедь о. Хосе Марии Вегаса на Воскресение Господня


Несколько лет назад один небезызвестный богослов начинал своё рассуждение о присутствии Церкви в нынешнем мире, остроумно предлагая диалектику самобытности и значимости – двух измерений, на первый взгляд, несовместимых. Ведь если христиане стараются достичь значимости и общественного приятия, они должны приспособиться к окружающей среде, жертвуя тем самым своей христианской самобытностью; если же, напротив, они подкрепляют элементы своей самобытности, перед ними встаёт опасность утратить присутствие в обществе и обратиться в секту. Тогда становится ясно что, как и предлагал тот богослов, истинная значимость христианина и Церкви может быть достигнута лишь на основе такой самобытности, которая была бы осознана на опыте, в которую бы верили. И именно это и говорит Христос своим ученикам перед Вознесением. Его слова дивно объединяют оба измерения: самобытность, неотъемлемое ядро христианского послания, воспоминание Пасхальной тайны смерти и воскресения Мессии; и, непосредственно вслед за этим, значимость, миссию Церкви, доверяемую Христом ученикам, в которой Христос открывается целому миру.
Внутреннее единство обоих измерений неотъемлемо важно, в первую очередь, потому, что содержание веры является не в большей или меньшей степени привлекательной системой — идеологической, нравственной или религиозной, а связью с Мессией, человеком из крови и плоти, который на самом деле жил среди нас, умер и воскрес, исполнив таким образом спасительный замысел Божий, что и означают слова «так написано». Посему миссия осуществляется не посредством пропаганды, силовых методов или разумных доводов, а благодаря свидетельству тех, кто жизнью своей един с учителем: «вы же свидетели сему».
Знаменательно, что Вознесение имеет место в Вифании, месте смерти и жизни (ср. Ин 11, 1-43), дружбы с учителем, созерцания и служения (ср. Лк 10, 38-42). Крепкие личные связи, пробуждаемые Вифанией, помогают нам понять, что Вознесение Христово на небеса – не разделение. Св. Лука, богослов истории спасения, чётко разделяет различные его моменты, а теперь вот проводит разделительную черту между периодом земного присутствия Иисуса, продолжающегося в определённом смысле в течение времени пасхальных явлений, и временем миссии. Однако же в действительности Вознесение отмечает скорее не исчезновение, а новую форму присутствия, которое, как раз становясь всеобщим благодаря миссии, не может обладать видимым характером, связующим определённое время и пространство. Это присутствие в Духе, сила высоты, которая должна облечь учеников. Так вот, всеобщий характер такого присутствия не должен повлечь недопонимания: это не «отвлечённая» всеобщность, ограниченная миром идей, а всеобщность конкретная, привязанная ко всякому месту и времени: быть свидетелями «в Иерусалиме и во всей Иудее, и Самарии и даже до края земли», зная, что Он – с нами «во все дни до скончания века» (Мф 28, 20). Этот «край земли», в пространстве и времени, находится там, где нахожусь я, где находится каждый из нас ежесекундно: здесь и сейчас, доселе и до сего момента дошло послание Евангелия, и миссия каждого – продолжить нести его во всякое место и время.
Благодаря такой новой форме присутствия в Духе, сущей свидетельством верующих, Христос «продолжает претерпевать все те труды, что мы, члены его, переносим», как напоминает нам св. Августин. Он Сам гоним, когда христиане испытывают гонения («Савл, Савл, почему ты гонишь меня?» — Деян 9, 4); Он Сам терпит голод и жажду, и муки в каждом страждущем человеке (ср. Мф 25, 34-45). Но такая форма присутствия также делает истиной и обратное: если ученики вернулись в Иерусалим (который, не станем забывать, расположен «близ Вифании, стадиях в пятнадцати» — ср. Ин 11, 18) и были там «с великой радостью, и пребывали всегда в храме, прославляя и благословляя Бога», то это потому, что среди тягостей и препон сего времени миссии и свидетельства они уже тешатся, участвуя в оных, начатками победы Христа над смертью. Потому-то и говорит тот же св. Августин о Вознесении: «Сердце наше да вознесётся также с Ним… так, что благодаря вере, надежде и любви, которыми мы соединяемся с Ним, да обретём покой уж ныне же на небесах».
Становится понятно, таким образом, что, хотя миссия и осуществляется смиренно посредством свидетельства людей слабых и ограниченных, дело сие не свободного людского произволения или воображения, а несома вперёд Святым Духом. Вновь мы раскрываем, каким образом открытость и значимость миссии являются делом верности ядру веры исповедуемой и проживаемой. Лишь исходя из такой верности и такого водительства Духа возможно, как напоминает св. Павел, принять просвещающую сердце премудрость, осознать собственной жизнью надежду, к которой мы призваны, плодотворность, раскрывшуюся силой смерти и воскресения. И только так миссия сможет избегнуть искажений, которым может быть подчинена, дай мы себе увлечься нашими собственными идеями, непрестанно искушающими, так или иначе, последователей Христа. Их вопрос в сцене, воспроизведённой Лукою в начале Деяний св. Апостолов в иных деталях, может быть понят в следующем смысле: «Не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю?» Это вопрос, отображающий – даже после столь долгого пути – всё ещё определённое непонимание мессианства Христа и Его пасхальной тайны. Легко и соблазнительно видеть сны об основании некой более или менее теократической системы, устанавливающей ясные границы между «нами и ими», или понимать свидетельство либо подобно мистику, застывшему с устремлённым в небеса взором, либо – иная крайность – как программу преобразования исключительно общественного, оставляющую в тени исповедание веры. То есть, легко впасть в искушение подчёркивать самобытность ценой значимости или наоборот искать формы значимости, оставляющие поблёкшей верность ядру веры. Однако, как говорит Христос, «не ваше дело ставить под вопрос власть Божию», а осуществлять порученную миссию: свидетельство веры, объединяющей преданность и открытость, исповедание и принятие обязательств. И быть не может по-иному, потому что истина, передаваемая путём свидетельства, возможна лишь когда врастает в самого человека свидетельствуемая истина, состоящая не в речах о чём-то, а в жизни, подобной жизни кого-то; и этот кто-то — Иисус Христос, воспроизведший в себе самом ядро веры: отдать свою жизнь, чтобы достичь Жизни.
О. Хосе Мария Вегас, C.M.F.
Перевод: С. Денис Малов, C.M.F.