Смерть и новая жизнь. Проповедь о. Хосе Марии Вегаса на 5 воскресенье Великого Поста

Вот, стоят ноги наши во вратах твоих, Иерусалим.
Пс 121
Пятое воскресенье Четыредесятницы переносит нас в Иерусалим, то есть, непосредственно там, где разворачивается действие Пасхи Христовой, посему всё говорит нам о тайне смерти и жизни, тайне, которую мы вот-вот уже узрим. Нам предлагается возможность встретиться со смертью лицом к лицу – однако, теперь уже в перспективе новой жизни Воскресшего. Ведь смерть есть неизбежный рок всякого человека, и невозможно улизнуть из-под её власти: в смерти мы испытываем отдалённость от Бога (так, Христос, даже находясь вдали от своего тяжелобольного друга Лазаря, всё же не торопится; а когда приходит, кажется, уже ничего не поделаешь – ср. Литургический Цикл А). А можно понять её, кроме того, как последствие зла и греха, как в случае прелюбодеицы. Однако, Христос говорит нам, что смерть всё-таки может принести кое-какие плоды, подобно пшеничному зерну (цикл В), если она – следствие добровольного самопожертвования, если мы способны жизнь свою отдать.
Не вооружённым верою взглядом можно углядеть в смерти лишь её биологическую сторону. Тем не менее, невозможно не раскрыть её нравственную несуразность, особенно для человека, который (возможно, из-за неудачной шутки судьбы или эволюции, или осечки генетических механизмов) вознёс взгляд ввысь от своей временной ограниченности, в котором поселилось желание бессмертия… Вот почему немало тех, кто на редкость здравомысляще заключили, что если ожидать после смерти нечего, то мир неисправимо плох.
Даже взгляни мы на смерть исходя из веры, не обрести нам оттого простых и однозначных ответов. И то правда, касательно прелюбодеицы среди верующих нам встречаются два довольно разных образа поведения. Каковы они? Давайте посмотрим. Итак, Иисус находится в Иерусалиме: в Храме в течение дня, ночью же – в Масличном саду. Обстановка вокруг Него чрезвычайно странная, тревожащая: это чувствуется в огромной напряжённости его бесед с иудеями. Тени смерти нависают над ним. Сие не мешает ему, однако, по-прежнему наставлять Народ и предаваться по ночам молитвенным бдениям: так Иисус являет своё владычество и свободу. Однако, враги Его идут за Ним по пятам, норовя подловить Его, чтобы затем обвинить.
В сегодняшнем Евангелии вышло именно так. Потому что, на самом деле, заданный касательно прелюбодеицы вопрос – не нравственнонаучная задачка о правомочности прелюбодеяния. Ясно, что Иисус также почитает его недозволительным, откуда и завершающее увещевание: «впредь не греши!». Ни при чём здесь и удобовременность такового наказания. Дилемма задаётся в чисто юридических терминах (в. 6): Моисей в законе заповедает побивать таких камнями; римское же право воспрещает казнить кого-либо, разве что имперскими властями собственноручно. Мало беспокоит фарисеев жизнь бедной женщины, обернувшейся лишь средством разложить тенёта Иисусу. Воспротивившись казни, Он воспротивился бы и Закону Моисееву, становясь виновным в кощунстве; поддержав её, оказался бы вне закона пред римскими властями. Здесь закон, как гражданский, так и религиозный, служит смерти. Сии набожные люди в смерти усматривают справедливую кару за грех и приводят закон в исполнение без всякого милосердия.
Иисус же свободен: он взирает не на голый закон, а на тех, кому закон должен служить. В данном случае – уводит внимание от законоучительной дилеммы и обращает его на женщину, которую вот-вот казнят. Ему важен человек как личность, его благо, его спасение. Иисус глядит на сердце той женщины – возможно, слабое, но не окончательно потерянное. Согрешила, это правда. Но грех прелюбодеяния включает и «вторую сторону». В античном обществе, как и во многих современных культурах, женщина находится в состоянии возмутительного притеснения. И вот, за грех двоих платить должна лишь она одна. Того паче, сия бедная женщина, в данном отдельном случае, – лишь средство погубить Христа. Но Он также смотрит и на твёрдое, как камень, сердце тех набожных людей.
Итак, Христос «писал перстом на земле» (в. 6). А потом – неожиданный и гениальный ответ: «Кто из вас без греха, первый брось на неё камень». «И опять, наклонившись низко, писал на земле» (в. 7-8).
Иудеи, вероятно, прекрасно поняли загадочный жест Иисуса, известную тогдашним законоучителям отсылку: «Отступающие от меня будут написаны на прахе» (Иер 17, 13). Сиречь, обрекают себя на исчезновение, подобно начертанным на прахе именам. Взыскуемое осуждение обратилось против них. Они уходят от Иисуса – один за другим, начиная от старших – потому, что они ушли от Бога. Лишь женщина остаётся пред Христом. Он един не имеет греха, един Он в праве осуждать, первым бросать камень. Однако, Он пришёл не судить и не осуждать, но спасать (ср. Ин 3,17; 12,47): от смерти («и Я не осуждаю тебя») и от греха («иди и впредь не греши»). Иисус – человек, у Кого закон написан в сердце, Кто, прозревая сердца, исцеляет изнутри самые корни и даёт возможность начать всё заново. В Нём становится правдой прекрасное пророчество Исайи: «Я — Открывший в море дорогу, в сильных водах стезю… Но вы не вспоминайте прежнего и о древнем не помышляйте. Вот, Я делаю новое. Ныне же оно явится; нежели вы и этого не хотите знать?»
Сей есть новый взгляд, открываемый Иисусом благодаря своей смерти и воскресению: верою познание Христово позволяет нам испытать и мощь воскресения – конечно же, соразделяя Его страсти и соумирая Его же смертью (ср. Флп 3, 10).
Божьему детоводительству, детоводительству великопостному, не удастся подготовить нас по-настоящему и до конца к пасхальной радости, не обратив наших очей на это измерение – великую антиутопию, ставящую под вопрос смысл жизни и всякий замысел спасения и освобождения, какой человек только может себе наметить. В этот решающий момент великопоcтного пути (когда чувствуется искушение улизнуть, обратиться вспять, дабы избегнуть горького предсмертного томления), услышав Слово, освещённые Им, мы можем понять весть, доносимую этим Словом «во вратах Иерусалима»: что смерть неизбежна, но она – ещё не всё и вовсе не конец. В конце нас ожидает лишь любовь! Чтобы доказать это, Сам Бог посредством Христа захотел преисполнить смерть своим присутствием. Таким образом, она становится плодотворной, подобно пшеничному зерну; человек спасается от её власти, подобно Лазарю; а осуждающий его грех прощается, как в случае с прелюбодеицей.
Крест Христов говорит нам, что есть, на самом деле, в этом мире внутренне ему присущий, а потому неодолимый рубеж, метафизический и нравственный, который можно взять лишь превзойдя и возвысившись над самою жизнью: победить зло и смерть можно лишь любя, творя благо, вплоть до отдачи жизни, отречения от неё.
Таким образом, Христос обращается в источник надежды спасения против сил зла и смерти – для каждого! Только исходя из Тайны Креста возможно понять спасительную всеохватность Христа, достигающую каждого: и христиан, и верующих иных религий, и неверующих. И действительно, если хорошо подумать, то, что связывает нас всех без разбора, единственное, в чём мы все по-настоящему равны, это наше смертное состояние: вельможа и простолюдин, богач и нищий, мудрец и невежда, добряк и злодей – все мы должны умереть. Не принимай мы сие во внимание, всякая попытка (религиозная ли, нравственная, революционная или научная) внутри- или внемирового спасения иллюзорна. Пред нашей смертью мы полностью бессильны, сколько бы стратегий отсрочки кончины или пренебрежения ею мы бы ни претворяли в жизнь.
Итак, во Христе Бог явил своё присутствие даже в смерти, изнутри разнеся её в пух и прах. Во Христе смерть тоже стала местом встречи с Богом. Таким образом, христианство не уклоняется от суровости зла, засевшего у самых корней. Оно смотрит ему прямо в лицо, делая, однако, его самого местом ответа: любовь до смерти сильнее смерти, и если Бог, Жизнетворец и Жизнелюбец (ср. Прем 1, 13-15), отведал жёлчи смерти, та утратила свою древнюю власть неодолимой стены. Открывается – всякому человеку без разбора, ведь всяк должен умереть! – возможность встречи со Христом, крещения в Его смерти: будь то в этой жизни, верой и таинствами, будь то в самый момент смерти, в котором присутствует Христос, который можно понимать как экзистенциальное, жизненное крещение каждого (при том каждому нужно – мы не знаем точно, каким образом – ответить положительно на сие преподнесение спасения).
Прибыв ко «вратам Иерусалима», к которым привела нас Четыредесятница, мы получаем приглашение войти в святой град, дабы засвидетельствовать великую тайну любви, явления миру истинного лика Божия в обезображенном лике его Сына. Только пройдя через этот рубеж, мы обретём возможность испытать истинную радость, о которой говорит нам псалом 125, чьими словами мы и хотим заключить наше размышление о великопостном пути:
Когда возвращал Господь плен Сиона, мы были как бы видящие во сне:
тогда уста наши были полны веселья, и язык наш – пения; тогда между народами говорили: «великое сотворил Господь над ними!»
Великое сотворил Господь над нами: мы радовались.
Возврати, Господи, пленников наших, как потоки на полдень.
Сеявшие со слезами будут пожинать с радостью.
С плачем несущий семена возвратится с радостью, неся снопы свои.

О. Хосе Мария Вегас, C.M.F.
Перевод: С. Денис Малов, C.M.F.