7 воскресенье рядового времени. Возлюбите врагов ваших

Заповедь любви ко врагам естественным образом приходит на ум как наиболее характерная черта христианской этики. Однако, нет недостатка и в тех, кто оспаривает такую христианскую своеобразность, приводя в доказательство то, что об этом также встречаются упоминания и в прочих нравственных системах (к примеру, у стоиков). Хватает также и тех, кто считает, что такая заповедь, так складно звучащая вначале, в действительности требует чего-то невозможного: можно понять её как идеал, но на практике её исполнение невозможно. Мы, зовущие себя христианами, испытываем это возражение на собственной шкуре, всякий раз, когда мы внезапно обнаруживаем, что живём подобно язычникам, любя наших друзей и ненавидя (с разной степенью напряжённости) наших врагов.
Заповедь сия служит, по меньшей мере, пониманию того, что жизнь христианская, вопреки обыкновенно думаемому и изрекаемому, не сосредотачивается исключительно на идее греха, как будто главное усилие, которое христианам нужно прилагать, это избегание зла. Христианская этика в свете заповеди всеобъемлющей любви (включая любовь ко врагам), проявляется как этика положительная, созидательная и творческая. Здесь речь, прежде всего, о благодеянии, о введении положительных величин в наш мир, в наши отношения. Недостаточно не убивать, не красть, не лгать: Иисус просит отдать жизнь, быть щедрыми, служить Истине, исправлять зло добром. Кроме того, Он зовёт нас, велит нам, требует от нас прилагать сию меру блага без ограничений, превосходя самонаправленную, эндогамную любовь, сводящую свой предмет к людям собственного круга (как бы тот ни понимался: семья, народ, культура, идеология…).
Подобный ограниченный способ любить, как говорит Иисус, присущ «грешникам» (или «язычникам» в Матфеевом изложении). Что это за «грешники» или «язычники» и что это за способ любить? Хорошо подумав, заметим, что грешники и язычники – это мы сами, потому что этот ограниченный способ любить соответствует, так или иначе, естественной любви, тому остатку любви, что остался в человеческой природе после первородного греха. Конечно же, это ни в коем случае не пренебрежимый остаток, указывающий нам на то, что в глубине нашего естества мы созданы для любви, а не для ненависти, для общения, а не для одиночества или самовлюблённости. Но стоит также сказать, сей остаток никак не достаточен. Он недостаточен для торжества блага над злом, недостаточен для полноты человеческого сердца, жаждущего любви.
Он недостаточен потому, что, если мы ограничимся благодеянием для «своих», собственного круга, друзей, и злодеянием для врагов, творящих нам зло, достигнем лишь того, что зло преумножится, пожирая, подобно гангрене, весь общественный организм, все наши отношения. Думать же, что, по крайней мере, наше непосредственное окружение останется незатронутым пожаром, есть самообман. Ведь когда Христос велит нам «возлюбить врагов наших», что Он на самом деле имеет в виду? Кто в действительности наши враги? Обманчиво думать, что наши враги составляют чётко определённую людскую группу. Границы вражды зыбки и изменчивы, вплоть до того, что можно сказать, что «наши враги это наши друзья». Нет нужды далеко ходить (географически, но также и идейно), чтобы обрести врагов. Ранящие и обижающие нас, заставляющие нас страдать (а мы, кстати, их) это самые близкие люди, живущие с нами под одной крышей, с которыми именно поэтому у нас возникают трения и конфликты. И во многих случаях именно там, на коротких расстояниях, рождается ненависть и вражда, подстрекающие нас к поведению, свойственному грешникам и язычникам. Это видно в отношениях между народами и культурами: злейшие враги, вокруг которых сгущается тьма предрассудков и жажды отмщения, это те, кто соприкасается с нашими границами, соседи, с кем, как часто и вполне естественно случается, нас объединяют народобратские, исторические и культурные узы. То же самое происходит в семейной среде: самая большая и самая крепкая ненависть во многих случаях возникает между людьми, тесно связанными семейными узами. Зарождаясь в этих крошечных очагах, проклятье ненависти распространяется концентрическими кругами с каждым разом всё более обширными.
Христос призывает нас сегодня порвать с этой дьявольской динамикой, ответив на зло добром, на обиду прощением, на ненависть любовью. Только ли Он приводит здесь требование, которое можно найти и в прочих нравоучительных школах (буддистская или стоическая благожелательность, классическое человеколюбие или современный альтруизм)? Выражает ли Он, вместе со всеми этим течениями, лишь идеал, который практически невозможно воплотить в действительность повседневной жизни? Ни то, ни другое.
Христос, предлагая заповедь любви (в частности, в её крайнем выражении в любви ко врагам), сообщает свой собственный божественный опыт, передавая нам, кроме того, то, как на самом деле ведёт себя с нами Бог. Неповторимость заповеди всеобъемлющей любви, включающей даже врагов, проистекает из нового образа Божия, Бога Всеотца, несомого нам Христом. Непросто принять эту крайнюю новизну. Многие из нас помнят старое определение из катехизиса, гласящее, что Бог есть Творец всего, дающий награду добрым и карающий злых. Нам, христианам, тоже следует постараться жить в постоянном обращении к Богу, о Котором нам говорит Иисус, любящем всех беззаветно, доброму даже со злыми и неблагодарными. Любовь к каждому, в том числе, к дурному и неблагодарному (каковы мы все, так или иначе) принесена и сообщена Христом в Его чувствах, слезах, страданиях, вплоть до отданной жизни. Ведь любовь сия – деятельная, чувствующая, порой даже страждущая. Не нужно думать, что любовь сводится лишь к положительному чувству симпатии. Можно любить и того, кто мне кажется откровенно неприятным, того, против кого у меня самопроизвольно возникают отрицательные чувства (вплоть до ненависти), воздерживаясь и не отвечая злом на зло, а если пойти дальше, отвечая на зло добром: благословением, молитвой, прощением, деятельной щедростью.
Всё это не ограничивается идеалом, который невозможно исполнить. Мы уже сказали, как поступает Бог с нами, грехом обратившимися в Его врагов. Но дело в том, что помимо этого, Он это делает по-человечески, во плоти Христовой, так что божественное поведение превращается в поведение человеческое. А мы, принимая у себя Христа, соединившись с Ним и следуя Ему, можем стать соучастниками самих Его чувствований (ср. Флп 2, 1), самого Его образа действий, самого Его стиля жизни (ср. 1 Ин 2, 6). Это нелегко, нужно принять крест; но это возможно. Жившие таким образом святые были не ангелами, а людьми, точно такими же, как и мы.
Это правда, что речь идёт об образе жизни, выходящем за пределы наших, грешников и язычников, естественных возможностей, свойственных первому Адаму. Поэтому такой образ жизни не ограничивается простым аскетическим идеалом, хоть и правда, что нужно вложить тоже что-то и от себя. Речь идёт о настоящей возможности принять дар, благодать жизни во Христе. В Нём мы облекаемся в нового Адама, человека небесного, пришедшего к нам, принесшего Небеса (жизнь Божию) на землю. Облечённые во Христа, мы и в самом деле становимся на земле посланцами полноты жизни, к которой мы призваны и которую предвосхищаем в конкретных проявлениях любви: в благородстве духа (прекрасно воплощённом сегодня будущим царём Давидом), щедрости, прощении, помощи нищим, милосердии… Мы не призваны к совершенству жизни без единого пятна (приведшей бы нас, вероятно, к надменности), а ко вполне возможному совершенству милосердия: будьте милосердны (к прочим), как Отец ваш милосерд (к вам).
Если задуматься, в Христовом предложении гораздо больше логики, чем могло бы показаться вначале. Он предлагает нам перевести в деятельное знаменитое золотое правило: не только не делать другому того, что бы не хотелось получить (ср. Тов 4, 15), то есть, не только воздерживаться ото зла, но и «поступать с другими так, как хотите, чтобы с вами поступали люди», то есть, поведение деятельное и созидательное. А как мы хотим, чтобы с нами поступали? Разве мы не хотим, чтобы нас принимали, признавали, помогали в нужде, прощали, дав ещё один шанс, когда мы в чём-то оступились? В глубине души мы хотим, чтобы нас любили. Если Бог щедро и безвозмездно наделил нас Своей любовью (а Христос есть воплощённая любовь Божия), мы можем её принять и в свою очередь даровать её, щедро и без меры. Таково истинное начало нового мира, в котором будет обитать справедливость, предвестие нового Иерусалима на земле.